Николай Липницкий - Два одиночества

Он опять оказался на том простреливаемом пятачке вместе с солдатами из первого взвода. Они лежали на голой земле, не имея возможности даже поднять головы, а укрыться от пуль, смертоносными шмелями, летающими вокруг, было совершенно негде. Не было возможности даже определить, кто из лежащих ещё жив. «Это конец», — подумалось Максиму: «Всё, отвоевался. Господи, как глупо!» Справа раздался шум двигателя, и огромная тень накрыла бойцов. Макс поднял голову и увидел над собой тушу бронетранспортёра.

— Давай за БТР! — кричал из люка молоденький лейтенант.

Долго уговаривать никого не пришлось. Побросав в десантное отделение раненных, они укрылись за спасительной бронёй. Лейтенант повёл машину со скоростью, позволяющей им бежать, прячась за корпус и огрызаясь огнём. Вот оно, спасительное место, мёртвое, непростреливаемое пространство, где можно расслабиться. С ходу все повалились на камни, глотая пересохшими глотками холодный воздух. Живые!

— Живой! — закричал Макс и проснулся. Джеки облизывал его лицо шершавым языком, тихонько поскуливая.

— Что, малыш, испугался? Я тогда и сам не на шутку струхнул. Думал всё. Да перестань ты меня лизать! Всё уже нормально. Вылизал так, что хоть не умывайся.

Максим поднялся и посмотрел на часы. Хоть будильник не ставь. Сны будят его в одно и то же время. Выпустив Джеки, он умылся и стал готовить завтрак на двоих: себе и колли. Вдвоём и завтракать было веселей. Макс жевал бутерброд, запивал его чаем и наблюдал, как собака шумно чавкает в углу.

— Ты, брат, от своих уличных друзей плохих манер, я вижу, нахватался выше крыши. Кто же так ест?

Джеки поднял голову и посмотрел на хозяина умными глазами.

— Да ладно, кушай, как тебе удобно. Это я так, риторически. Ну ладно. Остаёшься в доме за хозяина, а мне на работу. И смотри, как в прошлый раз, в смородину не лезь. Переломал мне тогда кусты. А знаешь, какое вкусное варенье из смородины? Доел? Ну, давай во двор.

Макс закрыл дом и, потрепав Джеки по холке, сел в машину и выехал со двора. Колли, стоя у калитки, как обычно, проводил его взглядом до самого поворота. На пятаке уже стояли машины, ожидая клиентов. Макс привычно встал в очередь и вышел к таксистам. Обычный трёп не занимал его. Он больше смотрел по сторонам, в каждом выходящем со двора ожидая увидеть Юлию. Но её не было.

— Макс! Это к тебе. — Крикнул Мыктыбек.

Рядом стоял Саят из союза ветеранов.

— Здорово! — Они обнялись. — Никак тебя поймать не могу уже несколько дней.

— А чего искал?

— Послезавтра, пятнадцатого, в десять часов сбор у памятника погибшим в Афганистане. Подходи. Будем ждать.

— Обязательно приду.

— И будь без машины. После митинга все едем на банкет в ресторан.

— По сколько сбрасываемся?

— Ни по сколько.

— Откуда у союза деньги на банкеты?

— Банкет делает администрация города.

— Ну, тогда точно без машины буду.

Саят ушёл, а настроение, неожиданно поднятое его приходом, осталось. Приятно, когда тебя помнят и в тебе нуждаются. Макс любил находиться в кругу афганцев. Люди, так же, как и он, побывавшие на грани жизни и смерти, не были в тягость ему. С ними было легко, и ощущался дух братства. Надо будет подготовить камуфляж с наградами, висящий в шкафу. Наверное, пропитался сыростью. Ничего, повесим возле печки и просушим как надо. День прошёл весело и быстро. Правда, несколько раз посещали мысли о Юлии, но Макс старался сегодня на ней не зацикливаться. Вечером, приехав домой, он достал из шифоньера камуфляж, тяжелый от медалей и повесил его возле печки. Запах, исходящий от формы, был действительно, затхлый. Что делать, если одеваешь её три-четыре раза в году. Джеки непонимающе смотрел на манипуляции хозяина.

— Вот такой у тебя хозяин, орденоносец. Придётся тебе, брат, послезавтра сутки без меня прожить. Ну, ничего, попрошу Михалыча, он за тобой присмотрит. Я на машине в город поеду, а там, на стоянку поставлю её. Пить будем. За руль уже не сяду. А переночую у мамы. Не обессудь. Не так часто мы с друзьями встречаемся.

Колли понимающе ткнулся мокрым носом в ладонь Макса.

— Ну, вот и договорились. Михалыч, он мужик неплохой, тебя не обидит. Только и ты веди себя хорошо.

От Женьки известий пока не было, и Юльке всё труднее и труднее становилось удерживать Юрия на расстоянии. Тот не понимал причины внезапно охладевших отношений, и всё усиливал свой напор. Несколько раз он требовал объяснений, но ей удавалось уходить от серьёзного разговора. Казалось, какая-то пелена упала с глаз Юли, и она стала замечать то, чего раньше не видела. Красавец Юра стал видеться ей смазливым самовлюблённым болваном. Он никак не мог даже предположить, что причина ухудшения отношений лежит в нём самом, а всё пытался списать на неприятности на работе и козни конкурентов. Казалось ей это, или нет, но Юлька стала замечать алчный блеск в его глазах. Отношения с Юрой тяготили, и она стала подумывать о том, чтобы отвадить его, не дожидаясь результатов Женькиного расследования. Останавливало одно. А если всё, что она надумала за эти дни, только плод её воображения? И, когда сомнения рассеются, чувства могут вспыхнуть с новой силой. И на Юрия она посмотрит другими глазами. Уверенно ведя машину по улицам города, она вспомнила недавние события.