Мария Воронова - Врачебная ошибка

– А я – нет! Фрида тоже не хочет никуда обращаться, ну ничего, я сам выведу этих свиней на чистую воду.

– Дурак, – сказал Руслан равнодушно.

В бесплодных разговорах на грани ссор прошла неделя и наступила пятница. Зиганшин собрался к жене в добром расположении духа, готовый все забыть и простить, как только им с Фридой снова станет хорошо вместе. Черт его знает, вдруг он действительно неправ со своей жаждой мести, которую сам предпочитал называть чувством справедливости?

Злясь на Фриду, он невольно перебирал в памяти историю их любви и дошел до самого начала, как интеллигентная питерская девушка вдруг оказалась в деревне. Она продала квартиру, чтобы оплатить лечение отца, а когда это не помогло, выяснилось, что все имущество записано на вторую жену, которая, естественно, не пожелала ничем делиться с дочерью от первого брака. Тогда же у Фриды был жених, сбежавший, как только невеста осталась без жилья… Ничего удивительного, что, получив такие удары, она перестала доверять людям, а он, вместо того чтобы понять жену, сам стал злиться. Да, господи, он сам, после того как Лена его бросила, почти двадцать лет ни с кем не связывался!

Надо просто лечь в постель и заняться делом, вот и все. Тела скажут то, что не выразить словами.

Зиганшин зажмурился, представляя долгожданное соединение с женой, но тут позвонил по местному начальник отдела и объявил об усилении. То есть подполковнику Зиганшину придется все выходные провести на рабочем месте. Ночевать можно дома, но в шаговой доступности.

Приняв информацию, Зиганшин выругался. Надо ж так, ни раньше, ни позже, а именно теперь! Судьба, что ли?

Когда он сообщил Фриде, что не приедет, жена, кажется, совсем не огорчилась.

Усиление свелось к скучному сидению на рабочем месте. Зиганшин подбил все долги, которых почти и не было, потому что он не любил оставлять работу «на потом», поговорил с детьми и Львом Абрамовичем, потом набрал Фриду в видеорежиме, показать, что действительно сидит на работе, а не развлекается черт знает с кем. Хотел поболтать подольше, но разговор не клеился, и оба сочли за лучшее распрощаться.

Зиганшин вышел к операм, но быстро понял, что те рады ему примерно как зачумленному. Неловкость, возникшую при попытке наладить неформальный контакт, можно было резать ножом. Он решил не смущать мужиков и вернулся к себе.

Внезапно ожил телефон. Зиганшин нахмурился, увидев незнакомый номер, – страх перед такими звонками был еще жив после Фридиной болезни.

– Это Альтман.

– Товарищ полковник, добрый день! Вечер? Или что там у вас?

– Раннее утро. Скажите, пожалуйста, не нарушила ли я ваших личных границ своим звонком?

– Ну что вы, товарищ полковник!

– «Ну что вы» – нет или «ну что вы» – да?

– Не нарушили.

– Спасибо. У меня совсем мало опыта социальных коммуникаций, но я подумала, что мы, наверное, теперь с вами хорошие знакомые?

– Так точно, товарищ полковник, – улыбнулся Зиганшин.

– И я, вероятно, должна справиться, как у вас дела?

– И я тоже. Как у вас дела, товарищ полковник?

– Спасибо, хорошо.

– И у меня тоже.

– Это правда? Потому что я сказала, что у меня все хорошо не из вежливости, а у меня действительно все хорошо.

– И у меня настолько, насколько возможно в данных обстоятельствах. Спасибо.

– Помните, я предлагала помощь, потому что имею некий блат в органах опеки? Все еще в силе.

Зиганшин горячо поблагодарил, заверил, что товарищ полковник тоже всегда может на него рассчитывать, и, закончив разговор, пришел почему-то в спокойное расположение духа.

Через секунду позвонила Фрида:

– Где мое обручальное кольцо?

Зиганшин поморщился, потому что кольцо лежало в квартире Макса, о чем он совершенно забыл. В первые часы, как Фриду увезли на операцию, только и думал, как важно сохранить кольцо, а потом положил в шкатулку с Максовыми запонками, и мысли о нем напрочь вылетели из головы, потесненные более важными заботами.

– Сегодня же поеду, заберу и привезу тебе при первой же возможности! Как только усиление снимут, немедленно к тебе.

– Вот видишь, – усмехнулась Фрида, – про кольцо забыл, и меня забудешь.

Зиганшин попытался что-то возразить, но жена быстро разъединилась.

Зиганшин с горечью подумал, что равноправие все-таки сильно переоценивают. Вроде бы женщины ничем не хуже мужчин в принципе, а в частностях – мрак кромешный. Одна не в состоянии одеться по погоде, но не забывает при этом вылить на себя флакон стойких духов, другая придает несчастной крупинке золота какое-то сакральное значение и делает глобальные выводы из ничтожных мелочей… Обычный человек увидит в потере кольца просто расходы на новое, а женщина – симптом ушедшей любви, и переубедить ее невозможно.