Джорджия Карр - Девственница

Однажды я даже видел его. Я пришел в его клуб, и он там был. Он не видел меня. Я стоял в тени и наблюдал за ним. Он был с тремя мужчинами. Одного из них я узнал. Он был лидером русской мафии. Вчетвером ни сидели за столом в углу и разговаривали, и насколько я заметил разговор был на равных.

И вдруг Джек повернул голову в мою сторону, и именно тогда я увидел, что он больше не тот улыбающийся парень, которого я видел столько лет назад. Его глаза были холодными и колючими. И тогда я понял, что в статье было много правды, несмотря на слухи и домыслы. Он принял на себя ответственность. Он стал лидером одной из самых жестоких группировок в Лондоне.

Я забираю газету на ресепшен, захожу в лифт и нажимаю кнопку своего этажа. Двери открываются, я вхожу в кабинет своей секретарши Элизы. Она странно на меня поглядывает.

— Твой брат здесь, — говорит она.

Я не на минуту не останавливаюсь.

— Дом или Шейн?

— Ни тот и ни другой.

Я поворачиваюсь к ней.

— Что?

Она приподнимает брови.

— Он сказал, что он твой брат.

Я ошеломленно смотрю на нее, честно говоря, у меня редко появляется такой взгляд. Это она серьезно?

— У меня только два брата.

— Наверное, но его зовут Тайсон Иден.

— Что?

— И он утверждает, что он твой сводный брат.

От изумления я качаю головой. Мир полон мошенников, и некоторые из них очень любым способом подобраться ко мне.

— Он показал тебе какое-нибудь удостоверение личности?

— Нет.

Я хмурюсь.

— Где он сейчас?

— В вашем кабинете.

У меня взлетают брови.

— Ты впустила постороннего человека в мой кабинет? Человека, который даже не показал тебе никакого-удостоверения личности?

Она кивает, готовая прыснуть от смеха.

— Да.

Что, черт возьми, происходит? Я подхожу к двери, открываю и останавливаюсь, как вкопанный. Неудивительно, что Элиза проводила его ко мне в кабинет и оставила здесь одного. Дерзкий ублюдок восседает в моем кресле, положив скрещенные ноги на мой стол. Несмотря на достаточно холодную погоду, готовую заморозить вам яйца, на нем одет цыганский жилет со шнуровкой. Грудь и руки покрыты татуировками. А лицо… словно я смотрюсь на себя в зеркало.

Отец, ну ты и старый кобель!

Я прислоняюсь к двери.

— Ты сидишь в моем кресле.

Он не улыбается.

— Похоже, что так.

— Также выглядит похоже, что ты не только что понял, что мой сводный брат.

Он кивает.

— Точно. Я проклинал тебя, отца и всю твою семью всю свою жизнь.

— Не хочешь просветить меня, почему?

Он пожимает плечами.

— Твой отец обрюхатил мою мать и оставил ее без денег, без поддержки.

— Он точно был не самым ответственным отцом.

Он выглядит так, будто вот-вот блеванет.

— Как-то я даже был у вашего дома. И видел, как он изображал из себя счастливого семьянина с тобой и твоими братьями, и сестрой.

Я хмурюсь.

— Когда ты узнал о нас?

— Когда мне было шесть.

Я с любопытством смотрю на него.

— Почему пришел сейчас?

— Мне нужна помощь.

Я смеюсь. Мне нравится этот парень.

— Видишь ли, если бы мне нужна была помощь от брата, я бы не стал класть ноги на его стол.

— Нет, ты бы не стал. Ты просто бы сжег все здание.

Я впечатлен. Он хорошо проделал домашнюю работу.

— Это больше похоже на стиль моего брата, но думаю, что я тоже был известен нечто подобным.

Он опускает ноги на пол и подходит ко мне. Он ростом, как Шейн, но строением тела Дома. Папино телосложение. Он стоит прямо передо мной. Вокруг его глаз замечаю мелкие морщинки, как правило они появляются, если часто от щуриться от солнца. Он смотрит мне в глаза и в эту секунду я понимаю, что мы станем хорошими друзьями, ему многое пришлось испытать в жизни.

— Ты мне поможешь? — спрашивает он.

Я улыбаюсь.

— Всегда опасно соглашаться помочь кому-то, когда даже не знаешь в чем, но да, я не отказываюсь. Мы кровные братья. Конечно, я сделаю все, что в моих силах для тебя. Садись и расскажи мне, что случилось.

Я закрываю за собой дверь и направляюсь к бару.

— Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? Кофе? Виски?

— Виски, — отвечает он, опускаясь на один из стульев перед моим столом.

Я беру хрустальный графин и наливаю нам двойную порцию, хотя сейчас только восемь утра. Протягиваю ему стакан, он забирает его. Я замечаю, у него мозолистые руки. Он много работает своими руками. Я обхожу стол и опускаюсь в свое кожаное кресло, которое все еще сохранило тепло его тела.