Татьяна Веденская - Моя навсегда

Затем передернул плечами и тряхнул головой, пытаясь сбросить морок. Несчастье – как бессонная ночь, оно замедляет реакции, не дает сосредоточиться.

– Все кончено в любом случае.

– А как же свадьба? – спросила я. – Может быть, еще помиритесь?

– Помиритесь, – повторил он за мной, словно пробуя слово на вкус, и вкус этот был горький. – Ни с кем я не буду мириться. Ты чего хотела-то? Заходи, делай, чего там тебе надо. Я все равно скоро пойду, наверное.

– Мне чайник поставить, – пробормотала я, хотя на самом деле хотела провалиться сквозь землю.

Скандал – как не застегнутая ширинка на брюках, все отводят взгляд, делают вид, что ничего не видят, но взгляд невольно возвращается снова и снова. Неудобно-то как. Неудобно. Позор какой. И как скажешь-то?

Он кивнул и подвинулся, давая мне проход к кухонной столешнице. Кухня была простой, старенькой, тумбы не соединялись в общую поверхность, каждый шкафчик имел собственную столешницу. Тогда еще далеко не везде были встроенные кухни. Только у «новых русских». Мы были «старыми русскими», просто молодыми. Хотя… он был в тот момент таким взрослым, хотя разница между нами всего три года, даже два с половиной, если точно. Ему было девятнадцать, а мне семнадцать. Но тогда он был намного старше меня, потому что он уже любил и его уже предали, я же еще не любила никогда. Мне кажется, я даже немного завидовала ему, как дети завидуют книжным героям, вернувшимся с войны и просыпающимся ночью от кошмаров. Он был старше меня на одно разбитое сердце.

В тот день я увидела его впервые, я совершенно уверена. До этого, правда, Лара показывала мне его школьную фотографию. Он никогда не был фотогеничен, ни тогда, ни после. На снимках у него всегда получалось такое выражение лица, словно он только что нечаянно съел муху. На фотографиях никогда не было видно, какой он человек. На фотографиях он никогда не смеялся, даже не улыбался – будто бесконечно снимался на паспорт. Просто парень, обычный, каких миллионы. В жизни он был таким же простым, в светлой в клеточку рубашке с короткими рукавами и простых синих джинсах с черным ремешком. Из нагрудного кармана торчал колпачок синей ручки. Простой – но что-то еще, неуловимое, на уровне движений и дыхания. Интересный молодой человек. Главным образом умные, пронзительно-серые, грозовые глаза. Зеркало души.

– Ты его знаешь? – спросил он вдруг ни с того, ни с сего.

– Кого?

– Дурочку не строй, – зло пробормотал он.

Он не смотрел на меня, смотрел в открытое окно на переулок и на облупленную красную стену Донского монастыря в том месте, где древняя башня плавно соединяется с современными гаражами. Я вдруг поймала себя на дикой мысли. Я ведь даже не знаю его имени, только вроде что-то там на «А». Андрей? Алексей? В отдалении прогремел трамвай. Я не знала, что сказать, поэтому молчала – разглядывала ладони. Почему Лариса убежала и оставила меня наедине со своим обманутым парнем? Как всегда, красотка Лариса ускакала веселиться. Впереди было лето, и она не собиралась тратить время на объяснения с… Александром? Артемом?

– Это не мое дело, знаешь ли. Я не хочу ни во что влезать.

– Значит, знаешь, – кивнул он с удовлетворением. – И кто он?

– А разве это хоть что-то изменит? – огрызнулась я. – Допустим, я скажу тебе, что он красив и богат и что приезжал за ней на глазастом шестисотом «мерсе»? Тебе станет лучше или хуже? А если я скажу, что он страшный и старый? Препод из института с животиком и артритом?

– Такому бы она не послала свои голые фотографии. Хотя… В качестве реферата, что ли? – процедил он. Я покраснела и прикусила губу. – Ты их видела? Хочешь, покажу? – он говорил нарочито спокойно, словно ему было все равно. – Раз уж она прислала их мне, значит, они теперь мои. Могу делать что хочу. Могу в Интернете выложить, почему нет? Могу – тоже случайно – послать ее родителям. Или вообще распечатать и на ее кафедре повесить. А что, пусть весь факультет радуется, наслаждается такой красотой. Вот какие у нас студентки-второкурсницы! Ты, кстати, тоже второкурсница, да? Ах да, ты же первый курс окончила.

– Еще не окончила, – с вызовом бросила я. – Еще реферат недописала.

– Помочь дописать? – с таким же вызовом спросил он.

Мы смотрели друг на друга, злые, чужие, случайные соседи в этой съемной квартире. А затем я не сдержалась и прыснула.

– Реферат дописать! – процедила я сквозь смех. – По математическому анализу!

– По матану? Серьезно? – переспросил он и тоже прыснул.