Ринат Валиуллин - Девушка по имени Москва

12.00

Слышно было издалека, что Москва гуляла, крутилась подшофе, распустив свой сарафан — тот отлично сочетался с синим кокошником вечернего неба. Улицы и переулки, словно змеи в период спаривания, скручивались в клубок площадей. Они занимались любовью, выбрасывая в воздух горящие вздохи салютов и фейерверков. Москва гуляла, она жаждала развлечений. Люди заполнили улицы, словно кровь сосуды: туда — веселые артерии, домой — уставшие вены. Сверху ангелу было все равно, веселятся они или бастуют. Но сегодня, судя по фейерверкам, они веселились. Петропаша не любил праздники, вообще не любил скопление людей, от толпы всегда несло какой-то опасностью. Держался их стороной. Ненароком могли принять за ворону. С высоты небосвода столица казалась не такой большой, сегодня Петропаша бродил по нему задумчиво, будто по комнате, остаться или выйти в люди. Гулять не хотелось. Тем более не хотелось увидеть красивую женщину после праздника, когда сарафан Москвы помнется, кокошник съедет, волосы спутаются, речь станет вульгарнее, тело податливым, мысли нетрезвые. Ангел решил не мешать людям отдыхать, дать волю празднику, сделал круг почета над Садовым и по традиции заскочил в «Детский мир», он любил этот магазин игрушечного мира и настоящего детского счастья, в праздники не мог отказать себе в удовольствии искупаться в нем. Как обычно, сначала он медленно бродил по лестницам, обходя каждый этаж, и только после пятого вопроса «Из какого вы мультика?» забирался на самый верх, выходил на смотровую площадку. Окинув взором Садовое кольцо, вскакивал на ограждения и, предварительно помахав оторопевшим охранникам, бросался с террасы вниз. Толпа, ахнув, долго искала в темноте тело, крылья подхватывали его и несли обратно в Питер, в свой окрест. Рядом с крестом ангелу всегда было спокойно.

Мужчина для женщины — это страховка от несчастных случаев. Чтобы чувствовать себя защищенной, ей необходимо каско, в крайнем случае — ОСАГО.

— Или вот еще, — зачитал Кирилл:

Секс — это сильно, я испытывала.

— Планета испытателей. Секс — это опасно, — усмехнулся Мефодий.

— Незастрахованный секс — это опасно, — поправил Кирилл.

— Вообще секс. Причем для обоих.

— С чего ты взял?

— Так у планет, не занимавшихся в течение жизни сексом, к возрасту никаких изменений на клеточном уровне, свидетельствующих о начале старения, не обнаружилось. В то время как у сексуально активных наблюдался рост концентрации свободных радикалов и, соответственно, повышение уровня окислительного стресса и ускорение процессов старения. Затраты энергии приводят к раннему старению и сокращению жизни планет.

— Это без любви вредно, я бы даже сказал — незачем. Тебе пока не понять, но можно пробовать, — засмеялся Кирилл.

— Я бы поспорил, — задумчиво протянул Мефодий.

— Особенно вредно спорить на ночь глядя.

— Почему? — очнулся неожиданно Мефодий.

— Можно споткнуться, — вновь рассмеялся Кирилл.

— Ну да.

— В общем, не оставляйте девушку в ночи одну, ей перед сном не так удобно раздеваться, как перед мужчиной.

— Шеф, давай без личного.

— Ну у нее и характер!

— Это не характер, это стратегия.

«Ее сложный характер компенсировался легкой рукой », — прочел про себя Мефодий на одном из листочков и представил свою Матильду, которая сидела за столом со стопкой книг, снятых с полки. Скоро им это надоело, и книги заняли свой плацкарт.

Кирилл не слушал, он красноречиво продолжал:

— Любимая женщина не может надоесть, она может достать… потом положить обратно, и так до бесконечности. Бесконечность — единица измерения любви.

— В книжке прочел? Литература, выращенная на ГМО? — Мефодий подошел к окну, погладил стоящий на подоконнике кактус и неожиданно рассмеялся. Так громко, что у кактуса вздрогнули колючки и он весь вжался в себя, словно ёж, почуявший хищника. Даже красный цветок, что вот-вот должен был раскрыться, ушел в себя. Теперь от него осталась только красная кнопка.

— Держи себя в руках.

— Извини, вспомнил одну шутку: «У тебя есть маракасы?» — «Только в голове».

— А при чем здесь маракасы?

— Не знаю, надо было чем-то занять руки.

— Я же говорю, держи себя в руках. Не хочешь сидеть сложа руки — займи их делом. И хватит гладить мой кактус.

— Извини, — настаивал на своем Мефодий.

— А за что извиняться? — поддался на уловку Кирилл.

— За то, что эта шутка мне показалась смешнее.