Ринат Валиуллин - Девушка по имени Москва

Мефодий задумался и выдал:

— Питер словно корабль, то романтичный, как парусник, то мрачный, как ледокол. — Затем посмотрел горделиво на Кирилла.

— Сам придумал?

— Как тебе такое?

— Вкусно. По-флотски. Блюдо такое, ты в армии не был, тебе не понять.

— Вот еще: «Когда мне было одиноко, я ехала в Питер, не знаю почему. Наверное, он был лучшим моим любовником. Внимательным, вдумчивым, холодным, ранимым, абсолютно безразличным к деньгам. Даже поесть здесь можно было за копейки и втридорога, но одинаково вкусно или безвкусно. Все зависело от его настроения, но даже не имея никакого настроения, а только дождь, к одиноким он был благосклонен и принимал их на раз. Климат — это не погода, это — люди».

— Ладно, уговорил. Слетаю на досуге.

Город вздрогнул. Полдень. Выстрел пушки заставил вспорхнуть со шпиля Петропавловки ангела, тот облетел крепость, снова прижался к шпилю к золотому пилону и, заправски провернув пару кругов, вспомнив об обязанностях, замер, уставившись на город. Краем глаза он видел, как в окне второго этажа филфака медленно подходила к концу вторая пара. Преподаватель, посмотрев на часы, словно не доверяя пушке, из которой каждый день город пытался покончить с собой, тем самым пытался стряхнуть романтический налет с обитателей Северной столицы.

Пытаться для любого представляло из себя пытку. Все знали, что пушка заряжена холостым, и никто не верил в серьезность намерений. С одной стороны, все это было похоже на фарс, чтобы пощекотать нервы «Авроре», с другой — кончились снаряды. Они экономили, не более одного в день. Часы ударили в ухо 12 раз, и это был нокдаун.

В этот раз выстрел достиг цели. Попали пальцем в небо, задели тучку. Питер зарыдал. Восстановленная путем круговорота воды в природе тучка обрушилась сверху ливнем, со всей своей страстью, будто решила напоить его любой ценой. Будто у того была жажда. Питер и жажда — две вещи несовместные. Словно кто-то подкармливал здесь облака, они налетали, забивали небо до состояния полной облачности.

Студенты заерзали на местах и начали потихоньку собирать в сумки свой скромный эпистолярный жанр. В кармане у Мефодия завибрировал телефон. Звонил Кирилл. Препод взял трубку.

— Выгляни в окно.

Мефодий нехотя подошел к стеклу.

— Видишь меня?

— Нет.

— Я тебе машу. С Петропавловки.

— Понял, «ну привет тебе, привет», — ответил ему классиком Мефодий. — «Пусть струится над твоей избушкой…»

— Слышь, хорош в меня из лиры палить. Я же по делу. Скоро у мира д.р. Пойдешь?

— Да, только подарка нет.

— У меня тоже нет, не знаю, что в таком возрасте дарят миру. У него же все есть. Может, войну?

— Было уже. Скучно.

— Значит, как всегда — «Бери настроение, не ошибешься». Ладно, что-нибудь придумаем.

— Как тебе город?

— Несравненно. Питер — город-романтик!

— Я бы сказала не романтик, а роман на всю жизнь. Некоторые жить не могут без этого города.

— Ты серьезно? Что… переезжают и умирают?

— Нет, не умирают, конечно, но и не живут уже.

— Жизнь для людей всегда делится на тех, кто может без них и без кого не могут они.

— Вот, кстати, в подтверждение темы, — перезагрузил горло Мефодий, чтобы прочесть вслух:

— Ты не сможешь без меня.

— Я смогу и без тебя, и без того парня.

— Какого еще парня?

— Которым ты был когда-то.

— Это про НЬЮ-ЙОРК?

— Это диалог Москвы и НЬЮ-ЙОРКА. Вечный спор женщины и мужчины. Когда он уже поймет, что с женщиной спорить не стоит, себе дороже. Чем дальше, тем дороже. Копи деньги, потом спорь сколько душе угодно.

— Москва — это Восточное полушарие? — уточнил Кирилл.

— Да. Москва — это дорого.

— А что же она такая продажная?

— Она так развлекается. Вот послушай. О Москве:

— Она безумна. Как ты с ней живешь?

— Она сексуальна. На каждого ее таракана приходится по стае бабочек.

— Постепенно я начинаю понимать, из-за чего у людей весь сыр-бор. Кто-то кому-то не дал, — улыбнулся Кирилл. Эта его улыбка, когда скулы поднимались вверх вслед за настроением, означала, что он шутит.

— Не говоря уже о более тяжких формах: кто-то кого-то не взял, — добавил со знанием дела Мефодий.

— Люди никак не поймут, что секс, что оргазм — это стечение обстоятельств.

А возникающие сложности — это и есть жизнь. Это и есть любовь. Они же бегут, едва те появятся на горизонте. Хочется крикнуть им: «Подождите!» Сейчас начнется самое интересное.