Беверли Кендалл - Ловушка

Эрин же, наоборот, не переставая ругалась — Митч, конечно, был удостоенной её внимания стороной. Она понимает, почему он злится, но обвинить меня в измене, по её мнению, уже за гранью. Я почти уверена, что за этим кроется своя история (о которой она не станет рассказывать), но разговор про тест на отцовство — определённо для неё больная тема.

Сегодня заканчивается третья неделя со времён «большого бума», и у меня больше нет сил ждать. Я не могу держаться в неведении от его мыслей. Неужели между нами, правда, всё кончено?

Именно по этой причине я здесь, нервно мнусь перед его дверью. Неспокойный желудок тоже никак не помогает моей взволнованности, но утром я осилила шесть крекеров и чашку горячего шоколада. Остаётся молиться, чтобы мой завтрак не возвратился наружу.

Сердце тарабанит в горле, когда до меня доносится стук шагов, а потом и скрежет ручки, прежде чем дверь открывается.

Я теряю дар речи при виде сестры Митча. Мы обе удивлено глазеем друг на друга.

Волосы у Дианы светлее, чем у брата, а глаза более глубоко оттенка зелёного, но, тем не менее, они сильно похожи. С её ростом в метр восемьдесят, мне всё равно приходится задирать голову, несмотря на трёхдюймовые каблуки. С плоскими шлёпанцами расстояние даже больше.

— Привет, Пейдж. Я… в смысле, это неожиданно.

Неожиданно?

Я гадаю, что сказал ей Митч. Она знает про ребёнка?

— Привет, — слабо отзываюсь я. — Митч дома? — его машина не припаркована на подъездной дороге, но иногда он ставит её в гараж.

Диана едва заметно морщит брови, продолжая таращиться на меня с как никогда сконфуженным видом.

— Милая, Митч вернулся в Нью-Йорк две недели назад. Я думала, ты знаешь, — произносит она полным сочувствия голосом.

Уехал.

Митч вернулся в Нью-Йорк.

— Ох. Нет, я не знала. Я… я… мы не разговаривали, — выходит ошеломлённо, у меня не получается совладать с собой.

Диана вытягивает руку, касаясь моего плеча.

— Может, зайдёшь и присядешь? — нежно вопрошает она, словно понимая, как повлияли на меня новости.

Я качаю головой. Не хочется сидеть. Я хочу просто вернуться домой, к себе в комнату, и пролежать там, свернувшись калачиком, пока всё не пройдёт.

— Нет, всё хорошо. Не думала, что он так скоро уедет, — говорю я в жалкой попытке сохранить лицо.

Она неловко отводит руку.

— Митч сказал, что вы расстались. Сам бы он не стал говорить, что произошло, но я хочу, чтобы ты знала — я всегда здесь, если тебе понадобится поговорить.

Митч сказал, что вы расстались.

Ого, видимо, это и есть ответ на мой вопрос. Между нами всё кончено. Я беременна, а он уехал.

Я вымучиваю улыбку, бросая вызов своим лицевым мышцам.

— Спасибо, Диана, я ценю твоё предложение.

По выражению её лица можно сказать, будто она знает, что я никогда его не приму. Нельзя после расставания поддерживать контакты с близкими родственниками своих бывших. А ребёнок… что ж, раз он сам не счёл нужным рассказать ей об этом, то и я не стану.

— Ты уверена, что не…

Я качаю головой даже раньше, чем она успевает закончить.

— Мне уже пора. Спасибо за… за всё, — бормочу я. Закончив, разворачиваюсь и бегу вниз по лестнице.

Едва оказавшись в машине, я крепко впиваюсь руками в руль, практически перекрывая приток крови к пальцам. Из меня вырывается судорожный вздох, близкий к рыданию.

Я украдкой бросаю взгляд на Диану, которая по-прежнему стоит в дверном проёме. Беспокойство складкой выделяется у неё на лбу, глаза прищурены, а губы плотно сжаты. Так же в последнее время наблюдает за мной мама, когда думает, что я не вижу.

Я перехожу в режим автопилота и еду домой. Мне нельзя давать волю слезам. Не здесь. Не сейчас.

К тому времени, как я припарковываюсь и выскакиваю из машины, меня безумно мутит. Очумело рванув к входной двери, я суетливо перебираю ключи и отмыкаю дверь с первой попытки.

У меня с трудом выходит добраться до ванной рядом с кухней, когда мой желудок отказывается от завтрака.

— Не хочешь рассказать мне, что происходит, Митч?

Голос сестры резкий, укоряющий. Знал же, что не надо поднимать трубку. Нутром чую, что это связано с Пейдж.

— О чём ты? — ворчу я с закрытыми глазами и затхлым вкусом алкоголя во рту. Это, как и гудящая голова, напоминание о прошлой ночи. Которую я пил, пока ноги практически не перестали держать.

— Пейдж только что была здесь… Искала тебя.

От заявления моей сестры боль в голове взрывается, распространяясь на все остальные части тела. Не хочу думать о Пейдж. Я изо всех сил старался не пускать её в свои мысли с тех пор, как вернулся в Нью-Йорк.