Беверли Кендалл - Ловушка

Три недели назад я помочилась на палочку. Спустя десять самых мучительных минут в моей жизни, один «плюсик» перевернул мою жизнь вверх дном и наизнанку.

Шестьсот секунд.

Вот сколько времени потребовалось моей жизни, чтобы взорваться.

А знаете, что самое ироничное?

Четыре месяца назад я стала совершеннолетней, и теперь, через шесть месяцев, буду ещё и мамой. Поговорим о том, как окунуться во взрослую жизнь с удвоённой силой.

Дело в том, что, как бы странно не звучало, я хочу этого ребёнка — ребёнка Митча, — больше, чем я вообще могла подумать в сложившейся ситуации.

То есть, он мой тот самый.

Единственный.

И уверена, рано или поздно мы всё равно пришли бы к этому. Конечно, после окончания университета и свадьбы.

Однако всё случилось, как случилось. Теперь мне нужно поговорить с ним. От одной только мысли об этом, тошнота, которой я страдала последние две недели, вновь волнами набегает на меня, обдавая жаром лицо и будоража мой и без того неспокойный желудок. Но проявление слабости сейчас — роскошь, которую я не могу себе позволить.

Я глубоко вдыхаю и, проводя влажными руками по потрёпанным джинсовым шортам, пытаюсь придать лицу выражение, не отражающее страх и ужас, от которого скрутило в фарш мои внутренности.

Когда я набираюсь смелости постучать, дверь в квартиру Митча распахивается, являя его восхитительное лицо — самое желанное зрелище с тех пор, как я видела его в последний раз.

Не давая мне возможности сделать что-нибудь или сказать, он притягивает меня в объятья, издавая низкий горловой звук, и накрывает мой рот своим.

Мои страхи и скручивающая кишки тревога моментально испаряются. Приподнявшись на носочки, я обнимаю его за шею и позволяю чувствам накрыть меня с головой. Сейчас я более чем счастлива поддаться им.

Мы не виделись, казалось, целую вечность. Десять недель. Телефонные звонки, сообщения и скайп не могли сравниться с этим — с возможностью по-настоящему к нему прикоснуться.

В его поцелуе появляется грубая срочность по мере того, как наши языки и губы переходят к более серьёзному делу возобновления знакомства.

Дико — единственное слово, которым можно описать то, как мы набрасываемся друг на друга; тяжело дыша, мы прерываемся ровно настолько, сколько необходимо, чтобы вдохнуть немного воздуха. От одного поцелуя на ногах загибаются пальчики, и я отплачиваю ему тем же, втягивая его нижнюю полную губу себе в рот. Знаю же, как сильно это его заводит.

Митч издаёт гортанный стон, и вскоре мы приходим в движение. Он практически затаскивает меня внутрь, и я смутно слышу звук закрывшейся за нами двери.

Он разрывает поцелуй и рычит мне на ухо:

— Пойдём в спальню, — его руки уже скользят по моим бокам, а после, вернувшись назад, обхватывают грудь. Мою супер чувствительную, набухшую грудь, которая выросла почти на полразмера за последний месяц.

Страдальческий вздох вырывается из меня, прежде чем я успеваю его подавить, и мой разум тут же возвращается в реальность. Мою неизбежную реальность.

Митч отдёргивает голову назад. Мои пальцы превратили его тёмно-русые волосы в сексуальный беспорядок, а зелёные глаза, всё ещё пылающие под воздействием нашего поцелуя, удивлённо увеличиваются и тут же озабоченно сужаются.

— Что такое? Я был слишком груб? — вопрошает он тем же глубоким баритоном, что воспламенял меня со второго курса старшей школы.

— Нет, — хриплю я, стараясь не вздрагивать. — Просто немного болит. — Мягко говоря.

Взгляд Митча приковывается к моей как никогда заметной груди.

И так плохо, что, при моём нынешнем состоянии, грудь вываливается из чашечек второго размера, так ещё и горящий взгляд моего парня тем более не помогает. Мои соски возбуждённо стоят, привлекая внимание под белой облегающей футболкой. Бесстыдно и явно по-мазохистски.

Он тихонько ругается себе под нос и поднимает взгляд ко мне.

— То самое время месяца?

Тяжесть разочарования в его голосе льстит и мучает. Больше всего мне хочется провести первые часы нашего воссоединения между простынями на его кровати королевского размера, нагоняя упущенное время, но мои новости не могут ждать. Эта бомба и так уже тикает три недели.

— Что-то вроде того, — уклончиво отвечаю я, делая крохотный шаг назад. Подождём до тех пор, пока он не узнает что «то самое время месяца» ещё не наступит очень долго.