Алана Инош: Аномалия-6, или Командировка

Она поднималась по зеркально гладким ступенькам не по-провинциальному пафосного офисного центра, а в голове звучало, как заевшая пластинка: «Кайфуем, сегодня мы с тобой кайфуем, а я опять тебя целую...» Уж не осталась ли во время сверхскоростного заезда часть её мозгов где-нибудь на заднем стекле? Причём самая нужная сейчас часть, отвечающая за профессиональные навыки. Анна хлопками по щекам приводила себя в чувство и настраивалась на деловой лад. Так, всё, всё, работаем, работаем. Ох ты ж блин, в костюм-то переодеться и не успела!.. Так и остался в чемодане. А, ладно, чёрт с ним. Будет неожиданный ход — неформальный, курортно-отпускной вид. Плюс приятная улыбка, плюс профессионализм и хорошо подвешенный язык. Что ещё надо?

Она вошла в офис, лучезарно улыбающаяся, уверенная, ослепляя всех своим обаянием:

— Здравствуйте!

Каким-то чудом концентрация вдруг вернулась.

Переговоры прошли не без сложностей, но Анна выполнила все задачи, поставленные перед ней начальством. Только на крыльце офисного центра она ощутила усталость и опустошённость — как будто вся энергия разом утекла сквозь какую-то дыру. Или десять вагонов с углем разгрузила. Удивительно, сколько сил ушло! Впрочем, чего она хотела? В этом городишке, где всё ещё царили девяностые, люди жили «по понятиям». Офис — вполне на уровне, даже богаче столичного, а мышление — тогдашнее. Больше всего сейчас хотелось накатить коньячку и...

Она забыла, что находится в Захудаловске. Ну, куда она могла здесь пойти?

Гуляя по улицам, она набрела на летнее кафе с неплохим пивом. Не европейское качество, конечно... Впрочем, шут с ним — сойдёт. Главное — холодненькое. Эта жара вымотала её, выжала сильнее, чем самая напряжённая работа. Раскалённый добела день перетекал в тёплый вечер, полный мягких, густо-янтарных закатных лучей, невостребованный костюм лежал в чемодане, аккуратно свёрнутый, а Анна, любуясь еловой аллеей и наполняясь лёгким, слегка хмельным умиротворением, потягивала холодное пиво с пенной шапкой. Захудаловск становился вполне сносным местом.

Цок-цок... Цок-цок... Сердце замерло, шея напряжённо вытянулась. Знакомая арбузная свежесть тронула горячий лоб Анны, хмельная слабость охватила ноги, ставшие ватными.

По еловой аллее, озарённая косыми вечерними лучами, шагала она — Фея прохлады. Свой сахарно-кружевной зонтик она несла небрежно на плече, покручивая туда-сюда, коса была распущена: волнистый плащ серебристо-пепельных волос рассыпался по её спине. Анна не считала себя робким человеком, но сегодня днём на неё накатило что-то непонятное — какое-то... благоговение, что ли. Ощущение чуда, сказки, разрушить которую неловким или грубым движением было бы преступлением. Это чувство и сейчас теплилось в сердце, но, кажется, пиво добавило ей решительности. Она встала.

«Кайфуем, сегодня мы с тобой кайфуем», — некстати вертелось в голове вместо нужных слов. Причём хотелось спеть с акцентом.

— Дэвушка, извините, — вырвалось у Анны. — Ой...

Фея свежести обернулась. Анна заживо горела от неловкости, но приличные слова куда-то улетучились, и она стояла перед ней, как немая идиотка, растворяясь в волнах ласковой прохлады. Днём Анна видела Фею через объектив камеры, но вблизи, «вживую» — это было совсем иначе. Девушка казалась на пару-тройку лет моложе, и сияющее тепло её свежей, гладкой кожи чувствовалось необычайно остро, поразительно. Дамой её назвать язык уже не поворачивался. Он вообще забыл, как извлекать вразумительные звуки.

— А... А... А у меня в номере арбуз есть, — ляпнула Анна. — Холодненький.

Внутренний эксперт по подкатам к девушкам показывал ей «большой палец вниз» — полный отстой и лажа. «Браво! В конкурсе на самый идиотский подкат ты заняла бы заслуженное первое место», — саркастично заметил он.

— Это, конечно, очень заманчиво, — улыбнулась Фея. — Но хотелось бы знать, кому он принадлежит.

Пусть читатель выберет художественные сравнения для описания её голоса на своё усмотрение: воображение Анны отказало ей чуть более, чем полностью. Более того, она даже не сразу сообразила, чего от неё хочет собеседница.

— Как мне к вам обращаться? — пояснила Фея, сколь очаровательная, столь же и снисходительная.

Её милосердная подсказка помогла Анне выудить собственное имя из ошалевших извилин.

— А я — Таисия, — ответила Фея. — Для друзей — Тая.

— А могу я хотя бы надеяться, что... — начала Анна.

Она хотела спросить, был ли у неё шанс войти в число счастливчиков, которым дозволено называть её Таей, но вместо слов руки рисовали в воздухе очертания, похожие на гитару или виолончель. Это был язык древних наскальных рисунков, самый простой и доходчивый. Таисия вскинула бровь и приподняла уголок губ — с точно такой же ямочкой на щеке, которую Анна заметила днём в зеркальце.