Инна опомнилась – давление вообще не беспокоило ее, все она сказала в порядке светской беседы. Впрочем, на ее слова можно было не обращать внимания – все исследования показали отличный результат.
– Я вам не буду говорить, что с таким с здоровьем вас можно посылать в космос. Я просто вам тихо позавидую, – сказал ей врач, подписывающий медицинское заключение.
После получения лицензии Соломатина попыталась сделать перерыв. Она почти не ездила на аэродром – занималась домашними делами, читала, слушала музыку. Ее распирала гордость – она достигла цели. Инна понимала, что теперь не будет такого ученического азарта, но будет удовольствие от процесса.
– Это все ерунда, – заметил Колесник, который был невероятно горд ученицей. – Это я про лицензию. Тебе еще учиться и учиться. Только практика сделает из тебя профессионала.
– Но я не хочу быть профессионалом. Мне просто нравится летать.
– Почему? Почему тебе нравится летать? – поинтересовался Колесник. Он вообще любил поговорить с Соломатиной на самые неожиданные темы. Особенно его интересовала психология.
– Кто его знает! – воскликнула Соломатина. – Я сама хочу понять. Я же не профессиональный летчик, чтобы настолько «болеть небом». Мне процесс полета, конечно, нравится, но состояние после мне нравится еще больше. Вообще, ты заметил, что когда говорят о профессиональной деформации, всегда упоминают ее со знаком «минус». Сдается мне, что она есть и со знаком плюс.
– Конечно, есть. Глядя на наших стюардесс, это можно утверждать точно. Вообще, интересно…
– Очень, – перебила его Соломатина, – это очень интересно. Скажи, меня в стюардессы возьмут?
– Тебя могут и в пилоты взять. Но только, если еще немножко потренируешься и я за тебя словечко замолвлю, – расхохотался Колесник.
Соломатина даже не рассмеялась.
– Сергей Петрович, ты не шути так. Пилотом быть мне не светит. Сам же понимаешь. Но вот стюардессой поработать…
– Зачем тебе это надо? С твоей профессией, с твоими знаниями? Ты отличный врач, народ же к тебе идет. И только к тебе. Я видел расписание приемов. А ты – «поработать стюардессой». Пойми, это уважаемая и даже в чем-то рисковая профессия. Но не для тебя она. Ты можешь другое и очень важное! – Колесник даже остановился.
– Не горячись, – остановила его Инна, – мне надо попробовать. Понимаешь, это то, о чем мы говорили – профессиональная деформация со знаком «плюс». Отличная же тема для диссертации.
– Соломатина, ты – крутая тетка! – Колесник даже присвистнул.
– Я – не крутая. Я беру реванш за свои поражения.
– Неужели они у тебя были?
– Еще сколько! – теперь уже присвистнула Инна.
– Ничего. Все поправишь. – Колесник взял ее под руку. – Знаешь, будь я холост, я бы за тобой хорошенько поволочился бы, а потом сделал тебе предложение.
– Будь я не такая сумасшедшая, я бы согласилась выйти за тебя. А так только бы намучился!
Сергей Петрович расхохотался.
– Не думаю. Ты действительно крутая тетка! Ты даже сама не понимаешь, насколько ты крута.
– Да что ж во мне такого крутого?! – Соломатина посмотрела на Колесника.
– Ты стала пилотом. Хорошо, пилотом-любителем, – поправился Колесник, увидев мину на лице Соломатиной, – при этом ты отличный врач, ты отличный специалист. Это стало возможно только потому, что у тебя есть характер. Почти мужской. И сила воли. И ты смелая. Не смейся – самому подняться в воздух не так просто. С инструктором летать не решаются. А еще ты симпатичная.
– Да, – проговорила Инна, – ну, ладно. Уговорил. Я крутая.
Через две недели Инна Соломатина поступила на курсы бортпроводников. И в этом случае она опять пошла против течения. Ей ничего не стоило поступить на курсы, где работала. Там ее отлично знали, и ее учебная жизнь была бы комфортной, и дальнейшее распределение было бы наверняка удачным. Но Инна пошла заниматься в небольшую, новую и совсем неизвестную авиакомпанию.
Все, кто знал Инну Соломатину, не удивились этому шагу. Те, кто ее знал, понимали, что Соломатина случайных шагов не делает. Те, кто знал ее плохо, недоуменно пожимали плечами. Какой смысл был менять хорошую, спокойную и вполне прилично оплачиваемую работу на беспокойную, тяжелую в физическом и моральном смысле профессию. Соломатина непонимающим ничего не объясняла и не доказывала – она окончательно исцелилась от душевных переживаний, и внутри ее не было сомнений в правильности собственных поступков. Как это ни удивительно, сейчас она напоминала ту самую Инну, которая, затянутая в накрахмаленный белый халатик, пришла волонтером в палату к Олегу Федотову. Сейчас в ней обнаружились та стойкость, упрямство, уверенность в правильности собственных действий. Единственное различие было в том, что теперешняя Инна была старше почти на пятнадцать лет.
Читать дальше