Саманта Тоул: Саманта Тоул — «Шторм»

— Джонни, — он выдыхает это имя.

У меня останавливается сердце.

— Иск также подан против Джонни. Одной и той же женщиной. Она не уверена, кто отец: ты или Джонни.

Джонни. Мой мёртвый лучший друг.

— Что реально за чёрт? Как она может подать иск против Джонни? Господи Иисусе! — вставая, я отбрасываю свой стул назад, и он врезается в стену позади меня.

— Помнишь ли ты девушку по имени Тиффани Слэйтер? — спрашивает Стюарт.

Тиффани Слэйтер . Я пытаюсь найти в памяти что-нибудь об этом имени, но так ничего и не вспоминаю.

— Нет, — рычу я.

— Я помню её. Она была частью той группы девушек в самом начале. Я несколько раз отвозил её домой. Она была милой. Блондинка. Она запомнилась мне, потому что... ну, она пропала из поля зрения, перестала приходить.

— Многие девушки перестали приходить, когда поняли, что не получат от меня ничего, кроме траха.

— Она была одной из тех девушек, которыми вы с Джонни делились.

— Я не помню её! — кричу я. — В то время я трахал много женщин! И мы с Джонни делились множеством женщин! Ты знаешь это! Это не значит, что кто-нибудь из них залетел от меня! — я провожу руками по своим волосам. — И что? Она утверждает, что ребёнок либо мой, либо... Джонни?

Как раз в тот момент, когда эти слова вылетают из моего рта, меня поражают возможные последствия того, что это значит.

Если этот ребёнок мой...

Тру.

Я не хочу, чтобы между нами что-то встало.

Но... если это ребёнок Джонни, то это будет значить... это будет значить, что я смогу вернуть частичку него.

Я медленно опускаюсь на стул.

— Джонни, — я выдыхаю его имя, встречаясь взглядом со Стюартом.

— Да, — тихо говорит он.

Я знаю, что он думает о том же.

Я потираю глаза ладонями.

— Сколько ребёнку лет?

— Ему тринадцать.

— Ему?

— Да. Его зовут Шторм.

Из меня вырывается смех, тем не менее, лишённый юмора.

— Оригинально, — я откидываюсь на спинку стула, проводя руками по лицу. — Так, почему сейчас? Зачем требовать признания отцовства после стольких лет?

Выражение лица Стюарта меняется, и он обхватывает своими руками стул, обнимая его.

— Она... умирает, и она единственный родной человек, что у него есть.

— Господи, — выдыхаю я. — Что, — убивает её , — не так с ней?

— Рак, — тихо говорит Стюарт.

Я смотрю на стену позади Стюарта. Сотни мыслей проносятся в моей в голове. Весомость ситуации, повисшая в комнате, тихо разъедает меня изнутри.

— И что теперь? — тихо спрашиваю его я.

— Я позвоню отцу Джонни. Уверен, его адвокат уже поговорил с ним. Затем мы организуем тест ДНК, о котором они просят. И я прослежу, чтобы это не просочилось в прессу.

— И... что же мне делать?

Стюарт пристально смотрит на меня.

— Иди домой и расскажи Тру.

От страха у меня скручивает живот. Поставив локти на стол, я провожу рукой по своим волосам.

— Как же я расскажу ей об этом?

— Мягко. Расскажи ей осторожно, Джейк.

— Это причинит ей боль, сильную.

— Да, но она тоже сильная. Вы оба прошли и через худшее.

Я знаю, что он намекает на ту автомобильную аварию с Тру, когда она чуть не умерла и я чуть не потерял её.

Я не могу потерять Тру, ни за что.

Тру, Джей-Джей, Билли и Белль — всё для меня.

Всё.

Моя жизнь идеальна. Чертовски идеальная. У меня есть женщина моей мечты и лучшие дети, о которых только может пожелать мужчина. А теперь это? Это разобьёт всё на мелкие кусочки.

Проснувшись сегодня утром в окружении самых важных людей в моей жизни, я и не подозревал, что через несколько часов услышу эту переворачивающий мир новость.

Видимо, я никогда не смогу сбежать от своего прошлого. Ему суждено возвращаться и преследовать меня тем или иным образом.

— Я собираюсь сделать эти звонки, — Стюарт встаёт. — Могу я чем-нибудь помочь до того, как уйду?

Я перевожу взгляд обратно на его лицо, и качаю головой.

— Всё будет хорошо, Джейк. Ты сделаешь этот тест ДНК. Мы выясним, что он не твой, и тогда всё вернётся в своё русло.

— А что, если... — я едва могу заставить себя произнести эти слова, потому что, да, у меня есть надежда. — Что, если он от Джонни?

— Тогда... — маленькая улыбка затрагивает его губы. — Тогда наш мир станет намного светлее.

Но если Шторм не его сын, а на самом деле мой, тогда мой мир станет намного темнее.

Глава 3

Стоя в дверях, я наблюдаю за ней... единственной, первой и последней женщиной, которую я всегда буду любить.

Тру.

Она стоит босиком на кухне, покачивая бёдрами под песню Этты Джеймс «Наконец-то» ( прим. ред.:EttaJames«AtLast» ), и в то же время тихонько подпевает, откупоривая бутылку вина.