Маргарита Ардо - Вокруг пальца

— Зачем? — удивилась я.

— Мой друг не верит, что у меня теперь тонкий, звонкий голосок, как у птенчика, — хохотнул американец.

Я хлопнула ресницами.

— У вас нормальный голос, я бы даже сказала, бас.

— Ты не понимаешь, — ответил Джек. — Ты мой голос. В вашей стране я могу говорить через тебя. Пока не выучу русский. И вот представь. — Он опустил обе руки под скатерть и высунул свой здоровенный кулак и щепотку из трёх пальцев. Сначала кулак пробасил голосом Джека, как в кукольном театре: — What the fuck is going on? — потом пальцы в щепотке разжались, имитируя птичий клюв, и Джек презабавнейше пропищал по-русски: — Что за йерюндаа здэс тваритса?

Я не выдержала и прыснула.

— Вы уже выучили эту фразу?

— Ну, её приходится повторять чаще всего в этом бедламе, — широко улыбался Джек. — И вообще я талантливый.

— Только не «йерюндаа», а е-рун-да. Так надо правильно говорить, — поправила я.

Он повторил. Всё равно получилось смешно.

— Давай ещё раз.

— Е-рун-да.

Он произнёс громко, на весь пустой зал столовой, затем глянул с хитринкой на продолжающих разговаривать мужчин и на администратора. Те не обратили на него никакого внимания. Шеф прищурился.

— А ведь ты неправильно меня переводишь.

Я вспыхнула.

— Почему вы так решили?

— Если бы я проорал на русском то, что реально означает fuck, они бы уставились на нас.

Я закусила губу.

— Ну, я немного сглаживаю… Это же неприлично…

— Вот уж нет, — покачал головой шеф, — если я хочу сказать «хрень», пусть они знают, что я говорю именно это! Ты поняла, балерина? А ну-ка переведи дословно fuck.

Я покраснела, глядя на него.

— Давай! Я жду!

Кажется, гримаса у меня вышла настолько жалкой, что он с трудом сдерживал смех, но делал вид, что сердится.

— Ну!

И я шёпотом выдавила из себя дословный перевод. Мои щёки горели дико.

Довольный собой, Джек расхохотался так, словно я была его дрессированной мышкой в юбочке, которая пропищала только что гимн Соединённых Штатов. Он ударил ладонью по бедру и бухнул громко то, что я нашептала. На этот раз все оглянулись и вытаращились на нас.

— Вот теперь правильно! — угомонился, наконец, Джек и сказал: — Но ты прокололась, балерина! Теперь я буду регулярно тебя проверять. Они должны меня бояться.

— Вы думаете, боятся недостаточно? По-моему, когда вы орали на начальника охраны, у него чудом глаза не выпали…

Он снова засмеялся, благо потише, но так заразительно, что и я рассмеялась тоже. Когда мы успокоились, он сказал:

— Знаешь, балерина, у меня есть друг. Мы с ним всё время смеёмся над тем, что соревнуемся во всём друг с другом… — он сделал паузу, повёл бровями и добавил гордо: — Но я смеюсь больше.

Я снова хмыкнула. Джек вспомнил о супе. Воспользовавшись паузой, я умелá суп за минуту, как мой сосед, который служил в армии. Какой, право, может быть этикет с этим матерщинником? Джек с одобрением заметил:

— Говорят, кто хорошо ест, тот хорошо работает. Пожалуй, надо увеличить тебе рабочий день, малышка, твой КПД явно может быть значительнее.

Кусочек картошки фри застрял где-то посреди моего горла, пришлось запивать апельсиновым соком. А вдруг в его шутке была только доля шутки? На всякий случай я промолчала, только сделала загадочный вид и за второе принялась медленнее. Гораздо.

Джек подцепил вилкой кусочек солёного огурца из салатницы и сказал:

— Недавно с другом-французом был в Бельгии. Оказалось, что бельгийцы не едят солёных огурцов. Спроси, почему.

— Почему?

— Голова в банку не пролазит.

Я захихикала. Нет, с ним точно поперхнёшься так, что и сок не поможет.

— Ладно, — кивнул он. — Расскажи о себе. Твоя любимая книга.

— Мастер и Маргарита. Это русский автор, Булгаков, возможно, вы не знаете.

— О, слава Богам, не «Гордость и предубеждение»! — Он воздел руки к потолку, улыбаясь во весь рот.

— Вы не любите Джейн Остин?

— Ты знаешь хоть одного нормального мужчину, который любит?

— Нет.

— Вывод: я — нормальный. Любимый фильм.

— Их много. «Властелин колец», например.

— История о том, как целая толпа девять часов кряду пытается вернуть неудачно приобретённую ювелирку…

— Вы не романтик.

— Отчего же? — его глаза заблестели. Снова довольно опасно. — Я даже люблю сказки. Про любовь.

Его рука скользнула по тёмно-зелёной скатерти. Как бы невзначай пальцы остановились в дюйме от моих. Кхм. Я схватилась за стакан и выглушила оставшуюся половину сока. Сделаю вид, что не замечаю. В конце концов, я не обещала быть догадливой в том, что не касается отчётов. От его уверенности в собственной неотразимости во мне проснулся дух противоречия.