Айя Субботина - Обман

И шутит, что будет любить меня даже со складками на животе.

На всякий случай мы это тоже внесли в наш маленький семейный протокол, хоть я собираюсь прийти в форум в ближайшие пару лет.

Я просто до чертиков, ужасно сильно, словно полоумная, люблю своего ненормального мужа. И называю его так с той самой ночи на пляже, правда, только когда он не слышит.

— Не тяжело? — интересуюсь я, пока Червинский ступенька за ступенькой преодолевает путь вверх.

— Тренируюсь носить вас обеих, — ухмыляется Марик.

Он ставит меня уже наверху, перед дверью в большой зал, где через пару минут мы станем мужем и женой. На три месяца раньше срока, но у Марика были неоспоримые аргументы. Каждый день и каждую ночь.

— Вера… — Марина дергает меня за рукав. — Вера… по-моему, у тебя того…

Я слежу за ее взглядом.

За мной, как за улиткой, тянется мокрый след.

Ежечки-кошечки, как говорит жена Антона!

— Вера, что такое? — Марик уже с телефоном, бледный, как смерть. — Тебе плохо? Где болит? Я вызываю доктора! Нет, мы едем в больницу прямо сейчас! С вами все будет хорошо!

— У нее просто отошли воды, — умиляется Лера и уже расцеловывает меня в обе щеки.

— Мы будем бабушками! — хором, словно долго репетировали, кричат наши с Мариком мамы, которые уже выстроились у дверей почетным караулом.

Родня начинает суетится, хлопать, желать счастья новорожденной.

Им все равно, что я еще как бы не родила.

Наташа задорно трясет бутылкой и в ответ на мой немой вопрос: «Кто дал бабушке шампанское?», Марик пожимает плечами.

— Так! — громко говорю я, и от звука моего голоса хрустальные части люстры начинают исполнять вальс Мендельсона. — Никто никуда не едет! Сначала мы женимся, потом банкет, а потом — роддом.

Зря я что ли заказывала свои любимые стейки-томагавк. Я буду есть их даже на родильном кресле.

Хотела бы я сказать, что меня взяли — и послушались, но у всей нашей, пусть не очень большой, но дружной родни, уже своя «свадьба»: они пьют за здоровье Марики Марковны Червинской, и им в принципе все равно, что именинница еще не собрала вещи.

— Идем, — Марик берет меня за руку, и мы быстро просачиваемся в толпе.

Женщина у стола в красивом костюме. Господи, кажется, точно таком же, что и в прошлый раз. Она пытается понять, что произошло и даже ворчит, что именно с нами у нее куча проблем, но я молча беру ручку с красивого подноса и ставлю подпись в книге регистрации брака.

— Я немножко рожаю, — говорю в ответ на ее праведный гнев.

И с дикой улыбкой смотрю на красивую размашистую подпись моего Червинского. Он с минуту смотрит на наши росчерки, словно на завершенное волшебство, а потом тянется ко мне через весь мой тыковообразный живот, целует в губы и дико, почти как мальчишка, хочет.

— Имейте ввиду, Вера Червинская, рожать вы пойдете только под моим строгим присмотром.

— Но после банкета, — выдвигаю встречные условия.

— Ты ненормальная.

— А ты, зато, меня любишь. Я не поеду рожать без хорошо прожаренного куска телятины, Червинский.

— Зови меня «муж», — плотоядно улыбается Червинский. — Хорошо, по пути в больницу заедем в ресторан. По рукам?

Конечно, я соглашаюсь.

Уже предвкушаю, как много веселого расскажу Марике о дне, когда она появилась на свет.

Например, о паре обмороков ее папы.