Вера и Марина Воробей - Три дня без Веры

По-русски и по-английски Вера печатала так быстро, что могла бы работать машинисткой — еще бы: сколько писем она написала, сколько сообщений отправила.

Сейчас Вера писала по-английски.

Привет, Джим…

«Я тебя люблю» — почему бы не начать так?

«Иногда лучше жевать, чем говорить, — вспомнила Вера. — Смешная реклама. Иногда лучше жевать».

Привет, Джим.

Спасибо за твое сообщение от восьмого ноября.

Я рада, что у тебя все хорошо и тебе удалось оставить за собой место в университете. Как твои студенты и их английский? Что касается меня, три недели в Англии пошли мне на пользу, но теперь я все забыла, и мой английский оставляет желать лучшего. Занятия в школе не дают результатов: мы много читаем, но говорим мало, а впереди — выпускные экзамены. Но думаю, все будет хорошо. А как твой русский?

Ты говорил, что зимой собираешься приехать в Россию. Твои планы не изменились? Думаю, если ты приедешь, ты сделаешь большие успехи в русском языке, потому что для языка главное — практика.

Надеюсь скоро получить от тебя ответ. Пока.

Вера вошла в Интернет и, открыв адресную книгу, выбрала нужный адрес. Она несколько раз перечитала письмо и только после этого нажала на кнопку «Отправить». Ваше сообщение отправлено — всякий раз, когда на экране появлялась эта надпись, ей становилось не по себе: нажимаешь на кнопку — и конец. В ее письмах не было ничего, за что могло быть стыдно: история с Мишей многому ее научила. И все-таки ей было не по себе. Не то — все не то.

«А если я ему нравлюсь, — иногда думала она, и он просто не решается сказать об этом первым? Ерунда. Ему тридцать два года, и у него, наверное, есть женщина». А Вера? Кто она для него? Маленькая девочка из России. Просто маленькая девочка, каких много.

В дверь позвонили. «Лиза», — сообразила Вера.

— Иду!

Кроме Лизы, которая была на два года младше, друзей у Веры не было — у Лизы было много друзей и не было компьютера. Она переписывалась с Кириллом из Сан-Франциско — он русский, но вырос в Америке. С помощью Веры Лиза быстро освоила Интернет, и теперь у нее был свой почтовый ящик.

Рыжая, с большими серыми глазами и круглым детским лицом, Лиза была похожа на ребенка. Она всегда улыбалась, но иногда выражение ее лица менялось, и, едва сдерживая слезы, она говорила: «Почему бывают бездомные собаки? А дети? Это несправедливо». Умная, как сто мудрецов, и доверчивая, как ребенок, Лиза открывала Вере новый мир: мир, где едят пирожные и ходят друг к другу в гости. Мир, где плачут, когда грустно, и смеются, когда весело. Они понимали друг друга с полуслова, и только ей Вера доверила свою тайну. А Лиза все понимала и всегда знала, как помочь. Она умела быть внимательной, и люди к ней тянулись. Вера гордилась этой дружбой, но она училась в другой школе, и радость этой дружбы омрачала мучительная ревность: у Лизы была Туся, подружка с первого класса, — она всегда стояла между ними, но Лиза была ее единственным другом, и Вера умела это ценить.

— Привет, — сказала Лиза. — Ну и вид у тебя.

Наверное, у Веры действительно был не слишком веселый вид.

— А у меня наконец пропали веснушки, — сказала Лиза.

Еще бы — солнца не было уже два месяца. Ей всегда не давали покоя ее веснушки. «Рыжая, как морковка, — говорила Лиза, разглядывая себя в зеркале. — И как рождаются на свет такие рыжие люди?»

Но веснушки бывают летом.

— Вера, они пропали!

На Лизе был голубой джинсовый комбинезон с широкими штанинами и накладным карманом на груди.

— Как у тебя, — с гордостью сказала Лиза. Когда они познакомились, на Вере был такой же комбинезон — с накладным карманом на груди и железными пуговицами, — и Лиза тогда подумала: «Хорошо иметь такой комбинезон». Почему-то она запомнила, как тогда это подумала. А это было полгода назад. И столько воды с тех пор утекло.

— Подарок Сони, — Лиза похлопала себя по карманам.

— Тебе идет.

В сочетании с рыжими волосами голубой цвет напоминал о море.

— А Соня ждет ребенка, — грустно сказала Лиза.

Лиза немного ревновала сестру к ее мужу и их будущему ребенку. И Вера ее понимала.

— Это хорошо?

— Это хорошо.

Лиза сняла ботинки — такие же, как у Веры.

— Если бы я не была такой рыжей, — сказала она, — нас бы, наверное, путали.

— Ты — красивая.

— А ты?

Лиза посмотрела на нее так, как смотрят на детей, когда они капризничают. Вера ничего не ответила — только сказала:

— Проходи.

Лиза любила бывать у Веры. Ей так нравилась ее комната — уютно и ничего лишнего: белые обои, стеллаж с книгами, выкрашенный в белый цвет, тахта, накрытая шерстяным клетчатым пледом, и компьютерный стол с выдвижной полкой. Над столом висела цветная гравюра с изображением Трафальгарской площади. «Город под стеклом» — так Вера называла эту гравюру. Она привезла ее из Англии. Лиза подолгу смотрела на эту гравюру, пытаясь представить, как на самом деле выглядит Трафальгарская площадь, — и город под стеклом оживал: туристы кормили на площади голубей и смеялись, а мимо ехал красный омнибус с открытым верхом.