Софи Кинселла: Я – твой должник

Я со вздохом достаю из сумки заколки с бисером и прикладываю их к волосам, глядя в карманное зеркальце. Ничего соблазнительного и близко нет. Подношу к ушам сережки и морщусь. Тьфу, гадость. Лучше убрать.

Внезапно я замечаю, что парень, сидящий с ноутбуком напротив, следит за мной с легкой улыбкой, и тут же краснею. Чем я занимаюсь? Как мне взбрело такое в голову — примерять заколки в кофейне? Последние мозги растеряла.

Я убираю серьги и заколки в сумку, и тут на стол капает вода. Я поднимаю голову. Оказывается, с потолка все это время лило, просто попадало в ведро на полу.

Бариста как раз поблизости, приносит посетителю горячий сэндвич, и я окликаю ее прежде, чем она успевает уйти.

— У вас потолок протекает!

Она бросает быстрый взгляд наверх и пожимает плечами.

— Да. Мы ведро поставили.

— Но на стол тоже капает.

Присмотревшись, я замечаю, что потолок протекает в двух местах и на нем уже влажное пятно. И выглядит все это очень сомнительно. Я смотрю на парня напротив, но тот занят разговором по мобильнику.

— Да, — говорит он голосом, источающим образованность и хорошие манеры. — Я знаю, Билл, но…

Красивый костюм. Дорогие лакированные ботинки.

— Этажом выше делают ремонт. — Вид у бариста на удивление безмятежный. — Мы им уже позвонили. Можете пересесть, если хотите.

Я еще удивлялась, почему место за окном свободно, хотя народу полно. Оглядываюсь в поисках столика — все занято.

Ладно, я не из привередливых. Пару капель переживу. Все равно мне скоро уходить.

— Ничего страшного, — говорю я. — Просто хотела вас предупредить. Похоже, нужно еще одно ведро.

Бариста пожимает плечами с классическим видом «не мои проблемы» и возвращается к стойке.

— Богом клянусь! — неожиданно восклицает молодой человек напротив. Он отчаянно размахивает рукой.

Услышав «Богом клянусь!», я невольно улыбаюсь. Так папа говорил. Нечасто мне с тех пор доводилось это слышать.

— Знаешь что? — продолжает молодой человек. — Мне надоели эти умники из Кембриджа.

Некоторое время он слушает, а потом продолжает:

— Найти кого-нибудь на низшую должность — не проблема. Да, легко. Но те, кого приводит Хлоя… Знаю. Надо полагать. Но они лезут ко мне со своими мудрыми теориями, надерганными в университете. А работать не хотят.

Он наклоняется, берет свою чашку и на мгновение встречается со мной взглядом. Я невольно улыбаюсь. Ему, конечно, неоткуда об этом знать, но я как будто снова слышу своего папу.

Хотя чисто внешне ничего общего. Папа — битый ветрами торговец. А этот парень — специалист лет тридцати с небольшим, в элегантном галстуке. Но я узнаю энергичные нотки, прагматизм и нетерпимость к всезнайкам, поучающим окружающих. Времени на теории у папы тоже не было. «Иди и делай», — говорил он.

— Мне нужен кто-нибудь толковый, сообразительный, с опытом, — продолжает парень, запуская пальцы в волосы. — Кто-то, кто пожил в этом мире, а не накатал о нем диссертацию. Даже научной степени не надо! Мозги нужны, мозги!

Он стройный, подвижный, с загорелым лицом. Темно-каштановые волосы, слегка высветленные солнцем. Когда он снова тянется за своей чашкой, тени подчеркивают высокие, четко очерченные скулы. Глаза… Даже не определишь. Карие или ореховые, гадаю я, суеверно приглядываясь к нему. Но в блике света замечаю зеленый оттенок. Лесные глаза.

Есть у меня такая привычка — давать определения глазам. Мои — двойной эспрессо. У Райана — калифорнийское небо. У мамы — морская глубь. А у этого парня — лесная чаща.

— Знаю, — говорит он уже спокойнее: видимо, выпустил пар. — Мы с Хлоей встретимся еще раз на следующей неделе. Кажется, она очень этого ждет.

На его губах появляется заразительная улыбка.

Он умеет смеяться над собой. Это уже непохоже на папу, который при всей своей мягкости и добросердечии шуток над собой не понимал. Ему никогда нельзя было дарить на день рождения смешные открытки. Он бы расстроился или обиделся.

— А, это… — Парень передвигается на стуле. — Слушай, ты извини.

Он снова проводит рукой по волосам. Теперь у него вид не столько взвинченный, сколько расстроенный.

— Я просто… Ничего не получается. Ты же знаешь Бриони, она вечно куда-то летит, но… Гимнастический зал в комнате — об этом и речи быть не может. У Тани прекрасные рисунки, она очень талантлива, но… Да. Потраченное время я ей оплачу, конечно… Нет, не обедом, — твердо добавляет он. — Как подобает, по счету. Я настаиваю.

Он кивает.