Уинтер Реншоу: P.S. I Hate You

Повар смотрит на тарелку, потом на монитор наблюдения, потом снова на меня, забирает тарелку у меня из рук и взамен отдает свежий блинчик на чистой тарелке. В кухне работает целый конвейер – повара в колпаках и фартуках стоят вокруг плиты длиной в два фута, с лопаточками в каждой руке.

– Спасибо, Брэд, – говорю я. На обратном пути к столику посетителя я проверяю, как там Карнавалесы, но их столик уже занимает другой клиент, и Рейчел сообщает мне, что принесла им чек сама, поскольку они спешили.

Черт.

– Вот. – Я ставлю тарелку перед этим типом – кто он там, капрал?

Он поднимает на меня взгляд, медовые глаза на миг прищуриваются. Я подмигиваю, молясь, чтобы он не стал задавать вопросов.

– Скажите мне, если вам что-нибудь еще нужно, хорошо? – говорю я, борясь с желанием добавить: «Только не проси еще один блинчик, потому что черт меня побери, если я снова буду рисковать своей работой ради такой неблагодарной свиньи, как ты!»

– Кофе, мэм. Я хотел бы еще чашку кофе. – Он тянется за стеклянной сиропницей и поливает липким, сладким, импортированным из Вермонта сиропом весь свой блинчик, от которого все еще исходит пар. Я стараюсь не смотреть, как он рисует сиропом косой крест, потом обводит его кружочком.

Я широким шагом направляюсь в раздаточную, беру новый кофейник и возвращаюсь к его столику, наполняю чашку, как и в первый раз, на три четверти. Секунду спустя этот тип поднимает на меня взгляд, уголки его полных губ разъезжаются в стороны, и на его щеках появляются две самые идеальные ямочки, какие я когда-либо видела… словно последние двадцать минут были какой-то шуткой, словно он просто испытывал мое терпение, изображая самого наглого негодяя в мире.

Но все заканчивается буквально за секунду.

Его жемчужная улыбка с ямочками на щеках исчезает прежде, чем я успеваю полностью оценить, насколько милым он выглядит, когда не сидит, весь такой высокомерный и угрюмый.

– Боже, наконец-то я дала вам повод улыбнуться, – поддразниваю я его. В некотором роде. Потом снова мягко касаюсь его плеча, все еще чертовски напряженного. – Вам еще что-нибудь принести?

– Да, мэм. Принесите счет.

Слава богу.

Я спешу сделать все как можно скорее. Не проходит и минуты, как я ввожу в систему расчета свой личный номер, печатаю чек, кладу в специальную папку и спешу к его столу. Когда я подхожу, его банковская карта уже лежит на краешке столешницы – как будто я слишком задержалась, и он устал держать ее в руках.

Ему так же не терпится уйти, как мне не терпится спровадить его прочь. Полагаю, это единственное, что нас объединяет.

– Я сейчас вернусь, – говорю я ему. На его карточке – простом темно-синем пластиковом прямоугольнике с логотипом VISA в нижнем углу и надписью «NAVY ARMY CREDIT UNION» сверху – вытиснено имя: Исайя Торрес.

Вернувшись, я протягиваю ему ярко-фиолетовую гелевую ручку, которую ношу в кармане, и начинаю собирать его пустую посуду.

– Спасибо вам за… – Он указывает на липкую тарелку у меня в руках и подписывает чек. – За это.

– Конечно, – отвечаю я, избегая встречаться с ним взглядом, потому что чем быстрее я притворюсь, будто он уже ушел, тем лучше. – Хорошего вам дня.

Скотина.

Подняв взгляд, я вижу, что наша хостесс, Мэдди, машет мне рукой и артикулирует, что меня ждут три новых столика. Из-за этого «обаяшки» я разочаровала Карнавалесов, рисковала своей работой и заставила ждать нескольких посетителей – и все это в течение получаса.

Исайя закрывает кожаную папку, где лежит чек, и поднимается с диванчика. Встав во весь рост, он возвышается надо мной, смотрит на меня сверху вниз и удерживает мой взгляд в течение одной-единственной секунды, которая кажется мне вечностью.

На миг его крепкая челюсть и полные губы буквально завораживают меня, мое сердце пропускает пару ударов, и я почти забываю о нашем небольшом обмене колкостями.

– Мэм, будьте добры, я хотел бы пройти, – говорит он, и я соображаю, что преграждаю ему путь.

Я делаю шаг в сторону, и он проходит мимо, задев меня плечом, свежий запах мыла и пряный аромат бальзама после бритья наполняет мои легкие. Сунув папку с чеком в карман фартука, я иду к столикам, которые мне только что назначили, потом со всех ног бегу разливать напитки.

Глянув в сторону выхода, я замечаю, как Исайя останавливается в дверях и медленно поворачивается, чтобы бросить на меня еще один взгляд. Я не знаю, что побудило его к этому, и только час спустя я наконец улучаю время, чтобы проверить его чек. Может быть, я боялась этого, может быть, намеренно загоняла эту мысль в глубь сознания, слишком хорошо понимая, что после всего сделанного мною для него он оставит мне «на чай» какую-нибудь мелочь, оскорбительную, словно плевок в лицо. Или хуже – вообще ничего.