Дженни Даунхэм - Чудовище

– Хватит, я сказал. Никто не хочет тебя слушать.

Никто не знает, что происходит за закрытыми дверьми. И пусть мне поверит только Бен, но я выведу Джона на чистую воду: так, бывает, перевернешь камень, а под ним, ослепнув от яркого света, извиваются черви.

Я набрала в грудь побольше воздуху.

– Ты мучитель!

Джон в ужасе всплеснул руками, словно в жизни не слышал ничего нелепее.

– Ты мучитель, – повторила я. – Ты нас всех измучил.

Оказывается, правду говорить так просто. Ведь Джон – настоящий мучитель. Я и в третий раз произнесла это слово.

– Прекрати нести чушь. – Джон направился ко мне. Глаза его гневно сверкали, лицо из красивого мгновенно превратилось в безобразное, злое.

Мама сидела тихо, привалившись к Мерьем, и ни на кого не смотрела. Ей не под силу было принять чью-то сторону: она никогда этого не могла. Бен не сводил с меня глаз. Я тебе верю.

Я не дрогнула.

– Ты мучишь маму, мучишь меня, а теперь еще и Айрис. – Я повысила голос: – Что ты ей сказал? Ах да… – Я вздернула подбородок, скорчила раздраженную гримасу, как Джон на парковке. – «Надевай это долбаное платье и не веди себя, как мелкая сучка».

– Довольно.

– Так говорят мучители. А еще они говорят: «Ты ничтожество, ты ужасная мать, и зачем только я из-за тебя развелся с женой».

– Мы едем домой, – процедил Джон. – Одевайся.

Я шарахнулась от него, помахала рукой застывшим в дверях женщинам и снова изобразила Джона – скрестила руки на груди и уставилась на маминых подруг, как на пустое место.

– А вы напились, ни с кем не считаетесь и ведете себя так, словно это ваш праздник, – сказала я. – Ему стыдно за вас перед другими гостями, вас вообще никто не приглашал.

Джон вдруг побледнел, его прошиб пот.

– Довольно. Хватит пороть чушь. Замолчи немедленно.

Но меня несло:

– Ты мучитель, – сказала я. – Мучитель, мучаешь людей. – Брось ему это в лицо. Скажи ему, кто он есть. «Мучитель, мучитель, мучитель», – снова и снова повторяла я. Это была чистая правда. Для Джона же это слово, наверное, звучало как белый шум. Мучитель, мучитель, мучитель . И все-таки он бесился. Так Румпельштильцхен, услышав из уст принцессы свое настоящее имя, в ярости разрывает себя пополам.

– Заткнись, Александра, черт бы тебя подрал!

Гости зашевелились – теперь все взгляды обратились на Джона. Так косяк рыбы нежданно-негаданно поворачивает в реке.

– Она едет домой, – отмахнулся Джон.

И тут вдруг раздался голос:

– Ты и правда говнюк.

Вперед вышла юная красавица Моника в нарядном платье.

– Не смей ее обижать!

– А ты не лезь, – огрызнулся Джон. – Ты тут вообще ни при чем.

– Еще как при чем. – Моника подняла бокал. – Ты ведь и со мной обошелся как говнюк.

– Не лезь не в свое дело, – угрожающе зарычал Джон.

Моника перевела взгляд на меня:

– Что там за правила, о которых ты говорила? Первое – быть добрым, так?

Я кивнула.

– И второе, и третье.

– Я так понимаю, и четвертое тоже? – улыбнулась Моника.

– И пятое. – Я робко улыбнулась в ответ.

Джон раздраженно потер лицо ладонями.

– Да заткнитесь вы уже с вашими дурацкими правилами.

Моника залилась смехом. Звонко, как колокольчик. Она смотрела на Джона, словно наконец-то разглядела, кто он такой: клоун в спущенных штанах. Моника хохотала.

И я вдруг тоже засмеялась. До того нелепо выглядела вся эта сцена – Джон злится, Моника хохочет, а гости стоят и молча смотрят на них. Как же красиво звучал наш смех! Как приятно ничего не бояться! Хотя бы раз. Узнать, что это такое.

– Ничтожества, – пробормотал Джон и ослабил галстук.

Тут уж захихикали и официантки у стен.

– Хватит, – сказал Джон. – Замолчите…

Но нас уже было не остановить. А от его слов мы только пуще разошлись.

– Кто здесь главный? – рявкнул Джон.

Мы покатывались со смеху.

Джон смотрел на нас загнанным зверем. Такой взгляд я однажды видела у бившейся в силках птицы, которая отчаянно пыталась вырваться.

– Это же просто глупо, – пробормотал он. – Бред какой-то.

Мы едва животы не надорвали.

Джон рухнул на стул.

– Господи, да оставьте вы меня в покое.

Может, он сдался, потому что мы смеялись над ним. Или оттого, что атмосфера в зале изменилась: гости оживленно загомонили, словно избавившись от заклятия. Или потому что подруги наконец подошли к маме, помогли ей подняться. Они обнимали ее, поправляли ей платье, прическу, вытирали потекшую тушь.

В окружении подруг мама приблизилась и протянула ко мне руки: