Владимир Полуботко - Латинист и его женщины

Что они там видели, в какие порты и на какие острова заходили — это в данной истории несущественно. А главное вот что.

Когда они вернулись в Ростов, Зинаида посмотрела на российскую убогую действительность, и ей вдруг так стало тошно и так стало жалко, что она не там, где море, где пальмы и где Балеарские острова, что она сказала своему супругу:

— Лёнечка, послушай, а тебе не приходила в голову идея перебраться туда насовсем?

— Приходила, — ответил Лёня. — И можешь мне поверить: ещё как приходила!

— Ну так и за чем же дело стало? Разве нам не хватит тех денег, что ты заработал 17-го августа, на всю оставшуюся жизнь?

— Денег — всегда не хватает, — назидательно ответил Лёня. — А здесь, в этой прекрасной стране, я ещё не все возможности исчерпал. Тут ещё можно зарабатывать эти самые деньги и зарабатывать…

— Да ведь всех денег ведь всё равно не загребёшь! — возразила Зинаида.

— Всех, может быть, и не загребёшь, — возразил Лёня. — Но к этой цели надо постоянно стремиться. Это прекрасная цель. А по-настоящему живёт, а не прозябает лишь тот, кто находится в развитии, в движении к цели, к возвышенному идеалу.

— Но, если мы здесь пока остаёмся, то тогда, может быть, есть смысл поменять местожительство на более престижное — в лучшем районе, и в большей квартире? Сейчас такие роскошные дома понастроили на Пушкинском бульваре!.. Что это такое — пятьдесят шесть квадратных метров жилой площади? Разве на них можно поместиться такой семье, как наша?

— Да, слов нет, здесь тесновато. Что да, то да. Но переезжать отсюда пока не следует.

— Но почему?

— Чем меньше мы будем выделяться на общем фоне, тем лучше. А уезжать ведь всё равно когда-нибудь придётся рано или поздно — это ты верно сказала. Так что, какая нам разница, в какой квартире мы будем жить в ожидании неминуемого отъезда. А эта твоя трёхкомнатная — совсем не такое уж и плохое жильё. Надо потерпеть. Как говорится: бог терпел и нам велел.

В середине октября они сделали вылазку на природу. Но не совсем уж за город, а просто на западную окраину Ростова. Проехали через какие-то улицы и улочки с нескончаемыми частными домами и домишками и, преодолевая разные препятствия, выбрались к берегу Дона. Ничего особенно живописного здесь не было, но просто было интересно побывать в совершенно незнакомой части города.

Расположились как обычно: складной столик, костёр, шашлыки…

Собачонок Дымок, вырвавшись на волю, сходил, как обычно, по малой нужде, высоко задрав для этого обе задние лапы вместе с туловищем и бегая на лапах передних. А затем он стал носиться как сумасшедший то вокруг костра, то вдоль берега реки. А затем заискивающе принялся клянчить кусочки мяса возле столика, когда уже шашлык был готов. Зинаида смотрела на жизнь и радовалась: муж даже и на природе — весь в работе: звонит кому-то по телефону, с кем-то спорит, что-то доказывает — деньги делает человек; сын бегает по берегу и притворяется, будто хочет спрятаться от собачонка, а карликовый пудель Дымок с весёлым лаем гоняется за ним и его длинные уши развеваются на ветру, как у Конька-горбунка…

Всё было хорошо до тех пор, пока Олег не спрятался от Дымка где-то за деревьями так основательно, что тот просто растерялся: куда бежать дальше и где искать — было теперь непонятно. А стало быть, и неинтересно. Легкомысленный собачонок разом забыл про игру и нашёл себе новое занятие: подбежал к рыболову, сидящему на берегу реки, и стал дёргать его зубами за свитер. Зинаида увидела, как рыболов отчаянно замахал руками, отгоняя от себя Дымка; ну а тот, привыкнув лишь ко всеобщему обожанию и ни к чему больше, страшно удивился и принялся гневно лаять на незнакомого человека.

— Дымок! Дымок! А ну-ка иди сюда! — закричала Зинаида и, видя, что тот не слушается, подошла к рыбаку сама.

— Уберите, пожалуйста, собаку, — сказал этот человек.

— Да вы не бойтесь, наш Дымок не кусается. Он у нас совершенно безобидный, — Зинаида взяла собачонка на руки, и тот только тогда перестал лаять. — Он у нас хороший, он у нас совсем не страшный.

— Я понимаю, — ответил незнакомый человек, но дело в том, что я с самого раннего детства терпеть не могу собак. Меня, когда я был в возрасте полутора лет, очень сильно напугала однажды огромная собака; она меня не кусала, не обижала, а просто забавлялась мною — катала по земле и облизывала, а я дико орал. Вскоре прибежала мать и отогнала пса, но я с тех самых пор не люблю всех без исключения собак — и больших, и маленьких.