Владимир Полуботко - Латинист и его женщины

— Но почему?

— Ты должна приучаться жить без меня, а я — без тебя. Я так решил.

— Какие глупости! Почему ты считаешь, что решил правильно? Почему ты считаешь, что можешь решать что-то за меня?

— А что я решил за тебя?

— То, что я должна буду жить без тебя! А я без тебя не могу и не хочу! Ты мне нужен! Какое ты имеешь право отнимать себя от меня?

Я улыбнулся: ну и баба! Просто нахалюга какая-то да и только!..

— Я не знаю, что тебе ответить, — сказал я. — Но я чувствую: я должен поступить так и никак иначе!

— Всё ты выдумываешь! — закричала Зинаида.

Я не знал, что ей на это сказать. Молчал — вот и всё.

— Почему ты молчишь?

— А я беру пример с твоего Лёни-банкира. Ты же сама мне рассказывала, что он, когда ему хочется увильнуть от ответа, молчит себе и молчит. Вот и я делаю так же.

— Но я же тебе рассказывала это не для того, чтобы ты использовал это его оружие против меня! Так нечестно!

— Всё, что полезно для моего выживания, то и честно, — сказал я и добавил: — Это я взял уже из твоего личного арсенала. Учусь. Ну а если серьёзно, то для меня вопрос расставания с тобою — вопрос жизни и смерти. Я должен, я обязан отойти.

Зинаида была в растерянности. Она знала, что меня не переспоришь. Просто потому, что я умней. И тогда она пошла на хитрость:

— Но как же ты собираешься расстаться со мною навсегда, если ты мне обещал дописать счастливый конец к моей биографии?

— А я не отказываюсь от своего обещания, — охотно и радостно согласился я. — И я допишу. Но для этого мне вовсе незачем видеть тебя. Читать же написанное мною — тебе тоже вовсе не обязательно. Моя писанина будет жить и без тебя. Если ей суждено, чтобы её прочли на земле и в небесах, если ей суждено повлиять на твою дальнейшую судьбу, то так оно всё и будет: и прочтут, и повлияет. А если нет, то и нет!

Зинаида вся как-то поникла от этих моих слов и грустно сказала:

— Никто меня не любит.

Я промолчал. А потом догадался возразить:

— У тебя есть сын. Вот он тебя и любит. Люби и ты его, это необыкновенный мальчик!

Теперь молчала Зинаида.

— Но ты ж там напиши так, чтобы это всё — повлияло!

— Уж я-то постараюсь, ответил я.

— Умные люди мне когда-то объяснили: написанное имеет особую силу: что напишешь, то и будет…

— Ты напрасно мне это напоминаешь. Я помню всё, что ты мне когда-либо говорила. Я выполню твой заказ так, как и обещал.

В воскресенье, когда мы с Валентиной уже жили на новом месте, а именно — в доме тёти Нюси, я вновь получил интересные вести из параллельного мира.

А был этот день хорош и необычен тем, что после ужасающей жары наступила наконец-таки какая-то прохлада — прошёл дождь и притом с грозой, и наступила вдруг такая непривычная свежесть, что даже и запахи какие-то появились приятные. Вся зелень вдруг пробудилась и стала излучать в окружающую атмосферу что-то невообразимо приятное и давно забытое; вовсю запели птицы и в особенности — кукушки…

Но это я отнюдь не отвлёкся; я всё о том же: поступили новые вести из параллельного мира.

Телевизор передавал, что где-то там, в неправдоподобно далёкой от Ростова и всей России Москве, дождик с грозой был тоже, но — чуть посильней нашего: чересчур свежий ветер повалял по всей столице тысячи деревьев, и некоторые из них при падении не только подавили стоявшие под ними автомобили, но даже и выломали несколько зубцов у Кремлёвской стены…

Как только непогода в Москве улеглась, шахтёры на улицах продолжили свой прерванный было бунт по поводу невыплаты зарплаты и прочих безобразий на шахтах…

А в закрытых помещениях этого же города обсуждалось недавнее заявление Президента о том, что он ни в коем случае не собирается нарушать Конституцию и поэтому не желает избираться на третий срок и что ему уже осточертело опровергать нелепые слухи о своём третьем президентстве. И все говорили только об этом. Но тут вдруг вышел на экран телевизора один из бывших помощников Президента и выступил с заявлением: он горячо одобряет мудрое и своевременное решение Президента выдвинуться на третий срок, считает это законным и будет оказывать Президенту всяческую поддержку!..

Что всё это означало (буря, прошедшая строго в районе Садового Кольца, шахтёрские волнения и все эти заявочки насчёт третьего срока) — я, маленький человечек и жалкий провинциал, не представлял.

Но это были ещё не все вести из того огромного мира, который простирается там, по ту сторону телевизионного стекла.