Симона Элькелес - Беги от любви

Он меня прогоняет.

– Я возвращаюсь в школу, – говорю я.

– Хорошая новость. Рад слышать.

Дитер стоит с протянутой ладонью, ждет, чтобы я пожал ему руку. Я этого не делаю.

– Тренер, я хочу снова играть. Хочу доказать вам и команде, что я их не бросил.

Он трет подбородок:

– Ты отстал в школе, Вик. Не знаю, разрешит ли тебе играть администрация. Кроме того, сейчас у нас длинная череда проигрышей. Ты, возможно, не захочешь больше со мной играть.

Я встаю, как будто пришло второе дыхание:

– С вами, тренер, я буду играть, даже если для этого мне придется выбить дурь из всех до единого администраторов.

Дитер поднимает бровь.

– Шучу, – быстро добавляю я. – Обязательно добьюсь разрешения. Обещаю. Мы выиграем чемпионат штата, тренер, слово даю. Я принесу команде пользу. Точно знаю.

Глядя на победную улыбку на его лице, я решительно пожимаю руку Дитера.

– С возвращением, Салазар.

ВИК ГОВОРИТ, ЧТО у меня слишком много секретов. Я прячу себя настоящую от всех, даже от лучших друзей.

Лежу без сна, глядя в полоток своей комнаты, и размышляю о том, много ли еще подростков вроде меня. Таких, которые не рассказывают ничего, чтобы защитить себя. Больше я прятаться не желаю. Может быть, мне нужно стремиться к уязвимости? Именно так я чувствовала себя той ночью с Виком. Моя уязвимость заставила меня раскрыться, стать собой. Больше не хочу прятаться за секретами, будь то секреты Трея, мои собственные или Вика.

Вдохнув поглубже, я сажусь напротив компьютера и включаю камеру на запись.

– Привет. Меня зовут Моника, и у меня ювенильный артрит.

Я не собираюсь делать вид, будто болезнь мне не мешает или не оказывает влияния на мою жизнь. Буду настоящей и уязвимой, больше никакого самообмана. Поэтому, медленно выдохнув, я продолжаю.

– Почти каждый день у меня болят запястья и колени, – говорю я в камеру. – Иногда боль в спине такая сильная, что мне приходится лежать, пока она не пройдет. Чувствую себя старухой, хотя мне только восемнадцать. Друзьям я об этом не говорила, потому что не хотела, чтобы меня считали не такой, как все. Я морщусь при слове инвалид. Не хочу, чтобы окружающие считали, что я чего-то не могу, и оставляли меня в стороне, поэтому и стала чирлидером. Я жила на пределе возможностей в надежде скрыть внутреннюю боль. Но она не исчезла оттого, что я ее прятала. Я боялась, что все будут считать меня инвалидом, если узнают о моей болезни, поэтому держала артрит в тайне. Но недавно человек, в которого я влюблена, сказал, чтобы я не пряталась и стала самой собой. Он прав. Пришло время прекратить притворяться и рассказать о себе. Не знаю, поможет ли это людям, страдающим юношеским артритом, изменит ли отношение общества к этой болезни. Но это и есть моя жизнь.

На глаза наворачиваются слезы. Утерев их, я рассказываю о себе дальше, а потом выкладываю видео в сеть, чтобы его увидели. Затем пишу Вику: «Хочу тебе кое-что показать».

Отправляю ему ссылку на видео. И, глядя на сообщения в ожидании ответа, засыпаю.

СЕМЬЯ. FAMILIA. РАНЬШЕ это слово вызывало во мне только неприятные чувства. Я терпеть его не мог. Семья – это связь с людьми независимо от того, нравятся они тебе или нет. Семья – это попытки доказать, что я чего-то стою, даже если получал взамен лишь пощечины и оскорбления, от которых было еще больнее.

Я никогда не считал друзей частью своей семьи. Друзья – это люди, которые принимают меня и которым не важно, на футбольном поле я или вне его, умный или глупый, совершаю ли дурацкие поступки, ведущие к неприятностям. Они принимают меня безоговорочно. Но после школы я все же отправляюсь домой. Марисса бросается мне в объятия, как будто домой вернулся пропавший пес. Кстати, это недалеко от истины.

– Как я рада, что ты вернулся! – восклицает Марисса. – Или ты пришел, чтобы снова исчезнуть?

– Нет, я вернулся насовсем, – говорю я.

– А как же папа? Что, если он не разрешит тебе вернуться?

– Давай с папой я сам разберусь. Об этом не переживай.

Дани закатывает глаза. Сидя на диване, она по телику смотрит передачу о ювелирных украшениях.

– Если честно, Вик, без тебя все было супер. Папе плевать, чем мы занимаемся, и это нам вполне подходит. Возвращайся туда, откуда пришел.

– Не слушай ее, это не всерьез, – говорит Марисса.

– Всерьез-всерьез, – возражает Дани.

Теперь я понял. Дани – это я в женском обличье. Бунтарка. Она еще задаст жару, если я не вмешаюсь. Ей приходит сообщение.