Симона Элькелес - Беги от любви

– Вы уже представили меня, – не отрывая взгляда от окна, говорит Хэйли.

– Мы были бы рады, если бы ты присоединилась к нашему кружку. Не хочешь подойти и сесть? – спрашивает Уэнди.

– Нет.

С выражением надежды на лице, Уэнди поворачивается ко мне:

– Теперь очередь за тобой. Не хочешь представиться?

– Меня зовут Моника, – говорю я ей. По выражению ее лица я понимаю, что нужно сказать что-то еще. – У меня умер бывший парень, – добавляю я.

О том, что Вик не хочет больше быть частью моей жизни, я не говорю. Зачем это делать? Ведь я здесь не поэтому. Я здесь, чтобы поговорить о своей скорби по любимому человеку. Но проблема в том, что Вика я тоже потеряла, и это гложет меня изнутри.

– Родители сказали, что мне стоит прийти, поэтому я здесь.

– Ну так иди домой, – с презрительной усмешкой предлагает Брайан.

Перри, который до этого разглядывал пол, поднимает голову:

– Я думаю, мы все здесь, потому что родители заставили нас прийти, а не потому что мы на самом деле хотим здесь быть.

Брайан вытягивает ноги вперед и скрещивает руки на груди.

– Никто не заставит меня делать то, чего я не хочу. Ни родители, ни кто-то другой.

По-прежнему стоящая у окна Хэйли вдруг громко фыркает:

– Ага, как же!

– Ты меня не знаешь, – говорит ей Брайан.

Уэнди из своих запасов достает листок бумаги:

– Предлагаю всем поиграть в одну игру.

– Я не буду, – бормочет Хэйли. – Играйте без меня.

– А какая игра? – осторожно спрашивает Перри.

Уэнди радостно ерзает на стуле, хотя, конечно же, ей явно не радостно возиться с абсолютно безынициативной группой.

– Что-то вроде игры, где надо заполнить пропуски. – Все молчат. Она продолжает: – Давайте начнем с Моники. – Она читает с листка: – Моника, заполни пропуск. Когда мне грустно, я…

– Предпочитаю быть одна, – говорю я Уэнди.

– Какая ты жалкая, – вставляет Брайан.

– Неверных ответов здесь нет, – отвечает ему Уэнди.

Так проходит остаток встречи. Я сочувствую Уэнди, но ее, похоже, не беспокоит отсутствие у остальных какого-либо интереса. Когда час проходит и я уже собираюсь встать со стула, в комнату кто-то входит.

У меня перехватывает дыхание. Это Вик, он в футболке и джинсах, будто только что вышел из автомастерской.

– Привет, – говорит он, глядя прямо на меня.

– Здравствуй. Ты пришел в группу скорби? – спрашивает Уэнди.

– Типа того, – глядя на остальных, говорит он.

– Ты опоздал, приятель, – постукивая по часам, говорит Брайан. – Мы закончили.

Видно, что Вик напрягся после «приятеля», но молчит.

– Не забудьте, на следующей неделе мы снова встречаемся, – настойчиво напоминает Уэнди. – Тебе дать брошюру про нашу программу? Там объясняется, почему полезно делиться скорбью со сверстниками.

– У меня уже есть, – говорит Вик.

Понятия не имею, зачем он здесь, но вопросов не задаю. Если хочет, пусть ходит. Не буду обращать на него внимания. Выходя из комнаты вместе с остальными, я прохожу мимо Вика.

– Давай поговорим, – следуя за мной, просит он.

Я высоко поднимаю голову:

– Мне действительно нечего тебе сказать.

– Не уходи.

– Почему же, Вик? Ты ведь ушел.

– Ну больше не ухожу, передумал.

Я продолжаю идти к своей машине. Вик следом. Воздух между нами наэлектризован.

– Я не хочу с тобой разговаривать.

– Почему? Потому что не хочешь услышать правду? Ты умеешь хранить секреты, Моника. Просто мастер. Прекрати прятаться за своими страхами, будь самой собой. Хочу убедиться в том, что после той ночи ты в порядке. – Он откашливается. – Я вел себя как последний козел, и я… ну просто не был готов к тому, что произошло. И черт побери, все это было слишком для меня. И я хочу об этом поговорить.

– А я говорить об этом не хочу. Все нормально, – с комом в горле говорю я.

Я всерьез как ненормальная влюблена в него. Это правда, и я хочу кричать об этом. Отдавшись Вику той ночью физически, я отдала ему и свое сердце. Но признаться ему в любви мне не хватает смелости.

– Точно? – спрашивает он.

– Ничего особенного не случилось.

Если честно, то случилось, конечно. Я хотела близости, слов о том, что я кому-то небезразлична. Может быть, даже хотела, чтобы он признался мне в любви. Пора бы уже забыть все это, но я до сих пор не могу прийти в себя.

– Я много думал и хочу попросить прощения, – говорит Вик. – Ты заслуживаешь большего.

– Извинения приняты, – говорю я, и мои губы вытягиваются в тонкую линию.

Надо защитить себя от этой боли. Может быть, если соврать, то боль испарится из сердца, словно по волшебству. – А теперь уходи. Не хочу иметь с тобой ничего общего.