Ната Лакомка - Волшебный вкус любви

— Переоденьтесь, — подсказал он почти вкрадчиво.

Строй в белых рубашках замер, и я физически ощутила, что сейчас грянет буря. Причем, эпицентром ее буду именно я.

Переодеться? Я растерянно хлопала глазами, глядя в его лицо — такое знакомое и одновременно незнакомое, и пискнула:

— Но… во что?

— Мне отдать вам свою рубашку? — спросил он чрезвычайно вежливо. — Жду пять минут, или вы уволены.

Я бросилась вниз по лестнице, по которой поднялась, и на одном дыхании влетела в комнату со шкафчиками.

Но у меня не было второй белой рубашки. И во что я переоденусь?!

Значит… уволена? В первый же день?!. И из-за чего?.. Из-за какой-то ерунды!..

Дверь приоткрылась, и молодая женщина в белой бандане улыбнулась и подмигнула мне, протягивая белую рубашку.

— Спасибо, — пробормотала я.

— Переодевайся быстрее, — посоветовала женщина. — У тебя остались три минуты пятнадцать секунд.

Никогда еще я не переодевалась так быстро. Рубашка оказалась немного велика, но на ней не было ни одного пятнышка. Я торопливо застегнула пуговицы и бегом бросилась обратно.

Богосавец и все остальные ждали меня, и когда я встала в шеренгу, пытаясь отдышаться, шеф придирчиво оглядел меня с ног до головы, подойдя вплотную.

Только от этого можно было упасть в обморок — вот он, рядом! Такой великолепный! И живьем! От него пахло морозом и свежестью, немного крахмалом и… и все. Похоже, он даже не пользуется одеколоном…

— Все допущены, — объявил Богосавец, возвращаясь во главу шеренги. — Всем доброго дня, по рабочим местам.

Однако никто не двинулся с места, пока шеф в сопровождении Петара не удалился куда-то на второй этаж, и только тогда люди выдохнули и задвигались.

— Стажеры — все за мной! — скомандовала женщина, которая дала мне рубашку. — Меня зовут Елена Казарина, я — второй роттисёр [2] Специалист по мясным блюдам. на кухне «Белой рубашки». Я всё расскажу и всё вам покажу. Сюда, пожалуйста.

Мы потянулись за ней бестолковой толпой — семь человек. Три парня, четыре девушки. Голубоглазая Ирина оказалась рядом со мной и просительно сложила ладошки:

— Ты прости за сок, ладно? Даже не заметила, как так получилось.

— Забудь, — улыбнулась я ей. — Ерунда какая!

Елена взглянула на меня как-то странно — быстро и с усмешкой, но в следующую секунду хлопнула в ладоши, привлекая внимание, и заговорила четко и лаконично:

— Вы приняты сроком на месяц. Но не все доработают до конца месяца. Каждые четыре дня будет отсеиваться один стажер, и работу получит тот, кто останется последним.

Ее слова были встречены гробовым молчанием. Каждые четыре дня одного будут увольнять? Да ладно!

— Остаться должен только один! — произнес Матвей басом и состроил зверскую гримасу.

Я прыснула, потому что это и вправду показалось мне смешным. Принять семерых, чтобы отсеять шесть человек?!

— Это не смешно, — строго сказала Елена. — Отнеситесь к нашей кухне со всей серьезностью, если не хотите вылететь отсюда с позором. Советую приносить с собой запасную рубашку, — она указала на меня. — Чтобы больше не было подобных досадных инцидентов.

— Простите, — пробормотала я. В самом деле, если бы не ее помощь, я вылетела бы уже сегодня, не дожидаясь пяти дней. И это, в самом деле, было бы позором.

— Правило первое в нашем ресторане, — продолжала Елена, поднимая руку и выставляя большой палец. — Рубашка должна быть белоснежной в любое время дня и ночи. Правило второе, — она выставила указательный палец, — никаких служебных романов. Ничто так не портит работу в коллективе, как нерабочие отношения. Будете думать о личном, а не о блюдах — вас выгонят взашей. Правило третье… — к двум первым прибавился средний палец, — узнает тот, кто пройдет стажировку. А останется, — Елена посмотрела на Матвея, и в ее глазах я увидела даже не улыбку, а ее тень, — останется только один.

Останется только один!

После таких пафосных слов я невольно поежилась, представив, как элегантный Богосавец кухонным тесаком отрубает стажерам головы — по очереди, как курятам.

— Ваша главная задача в первую неделю, — продолжала Елена энергично, — наблюдать за нашей работой, во всё вникать, не мешать и не наделать ошибок. Запоминать ваши имена никто не будет, поэтому на время стажировки вам будут присвоены номера. Прошу откликаться без заминок. Понятно?

Мы переглянулись. Я перехватила взгляд одного из парней — высокого, холеного, с красивым тонким лицом. Парень прищурился — недоуменно и презрительно. Но я была полностью с ним согласна. Номера? Мы лошади на забеге, что ли?