Мэдлин Хантер - Герцог-авантюрист [litres]

– И все же я не понимаю, как ожерелье и диадема оказались у вас, – добавил Адам. – Ведь я почти уверен, что они принадлежали моей семье.

– Их отдала мне ваша мать. Как-то раз я выразила восхищение, увидев на ней эти украшения, и она мне их подарила.

Тут леди Фарнсуорт подалась вперед и, прищурившись, проговорила:

– Скажите ему почему, или это сделаю я. Впрочем, некоторые уже знают причину…

– Не понимаю, о чем вы, Дороти.

– Ханна, это был не подарок, а своего рода дань, – произнесла леди Фарнсуорт. – Она сделала вам подарок, чтобы вы чуть смягчились. Чтобы не игнорировали ее в обществе и относились к ней соответственно ее титулу. Она подарила вам эти украшения, чтобы вы убрали свою ногу с ее шеи.

Лицо вдовы словно обратилось в камень. Какое-то время все молчали. Наконец Брентворт сказал:

– Так мы закончили? Лично я услышал достаточно и теперь ухожу. – Он поклонился дамам.

– Я с вами, – подала голос леди Фарнсуорт. – Полагаю, Страттон будет рад нашему уходу. Без сомнения, ему многое нужно сказать без посторонних. Во всяком случае, мне на его месте хотелось бы.

Когда дверь за ними закрылась, Клара тихо спросила:

– Ты что-нибудь хочешь сказать, Адам?

Вдова сидела на диване, выпрямив спину и расправив плечи. Ее лицо не выражало совершенно никаких эмоций, хотя она точно знала, чего ей будет стоить это признание. Ведь теперь ее не примут ни в одном приличном доме. И отныне она окончательно утратила свою власть.

– Мне нечего сказать, – ответил Адам.

– Зато мне есть что, – вступил в разговор Тео. – Отец знал об этом? Ведь он якобы послал человека во Францию, и тот подтвердил, что это дело рук Страттона. Он солгал?

Графиня поморщилась и закрыла глаза.

– Думаю, этого мы никогда не узнаем, – произнес Адам. – Если он и солгал, то лишь для того, чтобы защитить свою мать. Не уверен, что мы с вами, Марвуд, поступили бы иначе.

Клара взяла любимого за руку и крепко ее сжала.

– Я, пожалуй, удалюсь, если вы не возражаете, – сказала вдова, поднимаясь со своего места. – Думаю, что с наступлением осени мне лучше поселиться за городом, в одной из резиденций моего покойного мужа. Я уже давно подумывала об этом.

Граф с герцогом поднялись со своих мест из уважения к пожилой леди.

– Прошу сядь, Тео, – сказала Клара. – Мне нужно объяснить тебе еще кое-что. Бабушка уже знает, что я собираюсь сказать.

– Еще что-то?… – Тео со вздохом рухнул в кресло.

– К сожалению. Так вот, по городу наверняка поползут слухи, и все может быть неверно истолковано. Бабушкины подруги постараются повернуть все так, чтобы в целом история выглядела вполне естественно. И возникнет двусмысленность…

– Уверяю тебя, я прекрасно понимаю, какой скандал нас ожидает, – перебил Тео.

– Это волнует меня менее всего, – сказала Клара. – Но я не могу допустить, чтобы о семье Адама и сейчас говорили всякие гадости, поэтому история этого обмана будет опубликована. Очень подробная и правдивая. И тогда всем окончательно все станет ясно.

Заметно побледнев, Тео пробормотал:

– И какому же бульварному листку ты собираешься доверить эту историю?

– Не бульварному листку, а уважаемому журналу. Такому, который позволит мне проверить текст перед тем, как он будет напечатан. Такому, который обойдется с бабушкой как можно мягче. Чтобы люди поняли, что ее намерения были благородны.

– Эта публикация ее убьет. Ведь она уже пообещала удалиться от общества. Неужели этого мало? А что будет с именем нашего отца?

– Я не могу допустить, чтобы кто-то оскорблял моего мужа, Тео. И я не хочу рисковать. Не хочу ждать того дня, когда кто-то вынудит его взяться за пистолет. А ведь рано или поздно это случится… Именно поэтому тема должна быть закрыта окончательно – раз и навсегда. Но это произойдет только тогда, когда все узнают правду.

– Но тогда бабушку ждет позор! Надеюсь, ты понимаешь это! – закричал Тео.

– Она знает. Она знала об этом уже в тот момент, когда рассказывала мне правду.

Тео сгорбился в своем кресле, потом вдруг стремительно поднялся и вышел из гостиной. Мальчишеское выражение навсегда исчезло с его лица.

Адам поднес руку Клары к губам, затем чуть приподнял ее и усадил к себе на колени.

– Спасибо, дорогая. Я не удивлен, что у тебя хватило смелости так поступить, хотя до сих пор не могу прийти в себя. Ты не представляешь, насколько я тебе благодарен.

– Не трудно быть смелой, когда речь идет о тебе. А что касается моей семьи… Думаю, что правда должна торжествовать всегда.