Ольга Горышина - Сказка в дом стучится

— Иди уже, крыса, пока Буся не нажралась крысиного яда и не сдохла от пережора.

— Вот зачем вы собаку закармливаете?

— Это не моя собака, а Марианны. Мне со своими детьми не справиться, а ты ещё Бусю приплетаешь…

— С Бусей проще. Не кормить и все дела.

— Ни с кем не проще. Я ни с крысой, ни с лягушкой, ни с бабой Ягой справиться не могу. Я так в школу опоздаю, не понимаешь, что ли?

Злился Терёхин уже по-серьезному. И из моего голоса мигом пропали все шутовские нотки.

— Извини, Валера, я реально быстро умоюсь. Извини.

Он кивнул и отвернулся. Сделал шаг туда, куда я вчера не пошла спать. Не горбится — а он никогда и не горбился. А нас в студии ради сценической осанки заставляли часами расхаживать со сцепленными за спиной руками. И все равно не особо помогло, но бабе Яге позволительно быть скрюченной. Только сейчас меня скрутило внутри. Не от голода, а от ужаса — я наступила на муравейник. Если Терёхин что-то выкинет против своих сыновей, виноватой буду чувствовать себя я. Но как поставить ему на место мозги? Взять шланг и окатить с дурной головы до самых пят колодезной водой на его же манер?

----

Без чёрных разводов под глазами я, конечно, не перестала быть бабой Ягой. Этому способствовала дырка в голове, из-за которой я не захватила с собой сумку, где пряталась расчёска. Ничего. Резинки все равно нет, так что петухи не страшны, а пятерня хоть как-то да спасёт мои волосы от вшивого домика.

— Аля, тебя прям не узнать! Аж выросла!

О, да, пришлось нагнуться, чтобы обнять тетю Таню. Та не поменялась, как не меняются годами добрые толстушки. Измяла меня, точно тесто на пирожки. А моя футболка и так была уже понятно из какого места… Хорошо, не пахла… Или просто на кухне, куда я заглянула, чтобы поздороваться, все запахи растворились в аромате компота. Господи, точно десяти лет не было! Все те же стены. Только техника на столешнице сменилась. Да жалюзи теперь на окне, вместо занавесок. Но главное люди. Они не поменялись ни внешне, ни в душе… Хотелось в это верить.

— Сеньку нашего уже видела? — шепнула тетя Таня мне в самое ухо, хотя секретничать не было необходимости: Валеры рядом не наблюдалось.

— В окно только. До дня рождения ни-ни, не хочу портить сюрприз…

Сказала я больше для отмазки, чтобы не вдаваться в подробности, почему меня не представили самому маленькому члену семьи. Валера, наверное, не хотел лишних косых взглядов со стороны слишком посвящённых в семейные будни, но все же посторонних людей.

— Правда же папина копия? И повадки все Валеркины. Не в мать!

Как хорошо брат с сестрой держат тайны. Даже природа им подыгрывает.

— Да, конечно. Удивительно. У Никиты же только папины глаза… — начала подыгрывать и я, нарочно забыв добавить про папин характер у старшего.

Вот два барана и сошлись на тонком мосточке. Но, думаю, это понимают тут и без меня.

— Ещё изменится. Валерка вон тоже на мать в детстве был похож, а теперь от отца, царство ему небесное, не отличишь.

— Отличишь, — играла я как по нотам.

— Ну тебе, видать, виднее, — ляпнула тетя Таня и спешно отошла к плите, на которой ничего не требовало ее внимания. — Иди за стол, — сказала, на секунду все же взглянув в мою сторону. — А то Валера собаку придушит. А я вам кофе сейчас сварю и принесу.

— Спасибо, — ответила я ровно, хотя настроение переместилось по шкале с плюс одного градуса на минус один.

Что я не то сказала? Пошла вон и даже там меня облаяли. Не признали при свете. Или наоборот в темноте с кем-то перепутали. Какая, впрочем, разница…

— Я к тете Тане зашла поздороваться, — как бы извинилась я, садясь на отодвинутый заранее стул.

Это не мое привычное место, а Валеркино. Он обычно сидел по правую руку от отца, а сейчас занимал его стул пусть за новым, но таким же длинным столом.

— Она мне тобой все уши прожужжала. Точнее вопросами о тебе, а мне и сказать в ответ нечего. Марьянка, наверное, злая была от недосыпа, вот и перевела на меня все стрелки.

— А я не люблю, когда меня за спиной обсуждают, — забрала я от него банку варенья. — Есть вопросы, я готова ответить честно, ничего не скрывая. У меня настолько все прозаично в жизни, что и скрывать нечего.

— Разве ж это плохо?

— В какой-то мере да… Все сразу думают, что я чего-то не договариваю. Моя мать, например. Впрочем, моя мать — это отдельная песня. Не для завтрака. Дать ей блин?

Это я смотрела на морду, лежащую у меня на коленях. Слюни из нее аж фонтаном били.