Саманта Янг: Поиграем

Основную часть.

Но не все. Некоторые я спрятала в своей комнате.

Я присела на корточки и вытащила старую коробку из-под обуви, которую припрятала под кроватью и аккуратно положила ее на покрывало. Осторожно открыла, словно это сундук с сокровищами. Спокойствие окутало меня, когда увидела содержимое внутри нее. Там находились старые подержанные книги с драматическими произведениями и сборники стихов, которые купила через Интернет и спрятала так, чтобы мама никогда не смогла узнать, на что я тратила свои деньги.

Я не думаю, что это пустая трата денег. Вовсе нет.

Вытащив всю эту кучу книг, я погладила шероховатую обложку «Салемских ведьм». Под ней находились книги «Доктор Фауст» и «Ромео и Джульетта». Дальше лежали «Двенадцатая ночь», «Отелло», «Гамлет» и «Макбет». Мне нравился Шекспир. Он так писал, что даже самые обычные чувства и обычные мысли звучали просто грандиозно. Более того, он говорил красиво и увлекательно о самых сложных, темных эмоциях. Мне очень сильно хотелось увидеть вживую постановку по его пьесам.

Я ужасно сильно хотела сама принять участие в одной из постановок его пьесы.

Никто не знал этого. Даже Молли. Никто не знал, что у меня была невероятная мечта стать актрисой и выступать на сцене, иначе посмеялись бы надо мной. И правильно бы сделали. В детстве я посещала драмкружок, но когда папа больше не смог заботиться о себе, мне пришлось бросить. Это был единственный мой опыт игры на сцене. Но мне нравилось. Я любила и хотела перевоплощаться в чужую жизнь, попадать в другой мир, рассказывать истории, которые приводят зрителей в восторг. А в конце они бы аплодировали. Просто хлопали и хлопали. Это все было похоже на самое огромное объятие в мире, которое бы заменило все те объятия, которые моя мама не додала мне.

Я опустилась на кровать, ругая себя за эту мысль. Мама была неплохим человеком. Она обеспечила меня крышей над головой, едой в желудке, обувью на ногах. Но для меня у нее было мало времени. Она много работала. Такова была жизнь моей мамы. Я не должна злиться на нее за это.

Я вздрогнула, когда из комнаты, где отец смотрел игру, раздался рев толпы болельщиков.

Теперь, о нем… Я не знаю, можно ли назвать то чувство, которое я испытывала к отцу гневом. Оно скорее похоже на обиду.

Было ужасным обижаться на него. Это я понимала. Иногда думала, что может я не очень хороший человек.

Я убрала все книги обратно в коробку, закрыла ее и попыталась заглушить боль в груди и то ужасное гложущее ощущение, которое зародилось у меня где-то в желудке уже очень давно. Чтобы как-то избавиться от этого чувства, я взяла книгу, которую принесла из библиотеки и удобно устроилась на кровати.

На какое-то время я погрузилась в чтение истории о другом мире и девушке, попавшей в тюрьму, что заставило воспринимать свою собственную жизнь как сплошные каникулы. Наконец, я взглянула на часы, и нехотя отложила книгу в сторону.

Вернувшись в гостиную, я увидела отца: он спал, уронив голову набок. Когда я выключила телевизор, он резко поднял голову и огляделся вокруг, ничего не понимая. В те минуты, когда отец выглядел так, сонно и растерянно, он был таким уязвимым. Мне становилось грустно, когда я вспоминала, каким был мой отец до болезни.

Папа никогда не полагался на кого-либо, пока не попал в инвалидное кресло. Вот почему он все время злился. Ему ненавистно было зависеть от кого-либо.

— Папа, — я осторожно дотронулась до его плеча, и он заморгал, глядя на меня. — Пора спать.

Он кивнул, и я отошла в сторону. Медленно идя за ним, прошла следом в спальню родителей. Мама всегда помогала ему переодеться перед сном. Папа снял с себя рубашку, оставив только футболку. В свое время плечи у него были широкими, а бицепсы крепкими, так как он работал на стройке. Но спустя время, от них ничего не осталось.

Папа обладал еще достаточной силой, чтобы с моей помощью перелечь в кровать.

— Тебе тепло, папа?

— Да.

— Тогда спокойной ночи.

— Нора, — он схватил меня за руку, и я почувствовала, как ухнул вниз мой желудок, понимая, о чем пойдет речь. — Прости.

— Ничего, пап.

Его грустные глаза умоляли меня понять.

— Меня так все это бесит, но я не хочу взваливать на тебя, девочка. Ты знаешь, что ты лучшее, что мы с твоей мамой сделали, правда?

Слезы были готовы вот-вот пролиться, и я почувствовала, как ком встал в горле.

— Я знаю, — прошептала я.

— Правда, знаешь? — Он еще сильнее сжал мою руку. — Люблю тебя, малышка.