Анастасия Медведева: Неудачница: перезагрузка

Вот, дитя малое!

— Я проведу экзамен в первой половине дня. Успеешь ты на свои танцы, — бурчу недовольно, направляюсь на выход.

— А вы разве не пойдёте? — с лёгким волнением спрашивает Соня.

— Я… не уверена в этом.

Сама не понимаю, почему так отвечаю. Я знать не знала об этом корпоративе. Хочу ли я на него идти? Конечно же нет! Но…

Этот новый год я впервые буду отмечать одна.

Разве я не могу позволить себе немного праздника в этот волшебный день?.. В любом случае, принимать решение прямо сейчас я не обязана.

Погрузившись в свои мысли и кивнув на прощание Соне, на автомате вырулила из кабинета и прошла к лифту; пока спускалась, заказала такси до дома. Машина подъехала мгновенно и умчала меня от здания компании…

Расплатившись с водителем, обхожу свой дом, весь первый этаж которого со стороны дороги был отдан под яркие магазины; кое-как на шпильках прохожу по убитому асфальту, вдобавок покрытому слоем льда, открываю, заклеенную объявлениями до самого низа, дверь подъезда электронным ключом, поднимаюсь на пятый этаж по крутым ступенькам, вхожу в квартиру и, защелкнув замок, останавливаюсь. Медленно опускаю сумку на убитый комод (по-другому я этот предмет мебели назвать не могу). Стягиваю с ног обувь, ставлю её на китайскую пластмассовую приступку; снимаю шубку и прохожу на кухню, стараясь не смотреть на страшные обои. Включаю чайник, иду в единственную комнату, сажусь на старый диван-раскладушку, — такой же убитый, как и вся эта квартира, — и… выдыхаю.

Обвожу взглядом «гостиную», а по совместительству — рабочую зону, спальню и единственное помещение с квадратными метрами не из одной цифры.

Прекрасная и таинственная деловая леди, что произвела на Соню столь сильное впечатление, исчезла в тумане. А усталая и эмоционально разбитая на сотню осколков, уже полгода, как не выпускница, Мила — вернулась в хрущевку, снятую её отцом на месяц и, скорее всего, на все скопленные им под новый год деньги.

Да, это было расточительством с моей стороны — ехать заграницу, опустошая свою зарплатную карту, но, не сделай я этого, — и даже не знаю, что бы со мной было. Вероятнее всего — нервный срыв.

Отклоняюсь на спинку дивана, выдыхаю ещё тяжелее. На минуту прикрываю глаза — чтобы не видеть этого, погружающего в уныние, помещения… и решительно их распахиваю. Затем прохожу на кухню, завариваю себе чай; пока пью — изучаю содержание старого советского холодильника, заполненного отцом для меня. Единственное, что я успела сделать вчера, когда была привезена им из аэропорта в эту квартиру, это скинуть все вещи в угол, лечь на разложенный и заправленный чистым бельём диван и уснуть. Теперь же в моей голове о стенки черепной коробки в легкой истерике бился План. Допиваю чай, иду в ванную, нахожу ведро с тряпкой, с облегчением вижу Domestos — тот самый, что убивает все известные микробы, а неизвестные берёт в плен, — иду, быстренько переодеваюсь в привезённые из ГОА, но так и не постиранные, шорты и майку; свои дорогие вещи убираю в пакет, набираю воду в ведро и начинаю генеральную уборку дома. Чистке подвергается всё — в том числе и старенькая «стенка» с обязательным для всех «бабушкиных» квартир сервизом.

Мне было неприятно даже сидеть на диване, так что досталось и этому бедняге. Ничего, до вечера высохнет.

А бельё, застеленное на него отцом, я постираю — благо, есть сменное, привезенное им из дома. Когда завершаю уборку в «гостиной», открываю форточку. Не хочу признаваться себе, но за период жизни у Глеба я стала брезгливой: мне было реально тяжело дышать спёртым воздухом этой квартиры.

Несколько раз поменяв ведро с водой, управляюсь и с прихожей-санузлом-кухней; убогие занавески на окне последней — снимаю и закидываю в стирку со своими вещами, привезенными с отдыха. Пока машинка, превозмогая себя, крутит барабан, снимаю шторы в комнате, достаю гладильную доску из шкафа с одеждой, заливаю в утюг максимальное количество воды и начинаю отпаривать материал. Не знаю, насколько это правильно. Но стирать шторы в гостиной — значит, пару дней обходиться без них; на эту жертву я пойти не могу. Здесь и так уютом не пахнет…

Потому с остервенением отпариваю черт-знает-когда стиранные шторы, затем вешаю их обратно на гардину, убираю всю конструкцию обратно в шкаф и перевожу взгляд на ковер, стоящий в углу. Последний подарок отца на этот новый год… Должно быть, папа решил расплатиться со мной за все время моего обучения в университете, когда я была напрочь лишена его внимания и вообще предпочитала на праздники оставаться в общаге — там хоть было весело.