Эми Хармон - Закон Моисея [ЛП]

О нем рассказали в утренних десятичасовых новостях. В неблагополучном районе Уэст-Валли Сити в обшарпанной прачечной нашли корзину с младенцем, которого бросила наркоманка, и от которого ждали только одни проблемы. А двадцать пять лет спустя о нем поведали совсем другую историю — историю о Моисее Райте, художнике, который общался с мертвыми и разоблачил убийцу.

И с Тэга, и с Моисея сняли всю ответственность за смерть шерифа Джейкоба Доусона и их быстро освободили, когда на его земельной собственности нашли останки Сильви Кендрик и еще нескольких пока неопознанных девушек. Лиза Кендрик полностью выздоровела, и, хотя она не помнила, что ее похитил шериф Доусон, она хорошо помнила, как шла вдоль дороги, вспышку фар и подъехавшую сзади машину.

Согласно предположениям, в течение двадцати пяти лет Джейкоб Доусон убил более дюжины девушек в Юте и, возможно, ответственен и за аналогичные исчезновения девушек, соответствующих описанию, в соседних штатах. Учитывая, что он получил в наследство сорок гектаров земли, включая землю, которая граничила со стоянкой грузовиков и туннелем возле автомагистрали, где нашли Молли Таггерд, необходимо было прочесать огромную территорию. И, к сожалению, там обнаружили большое количество тел.

Весь Леван следил за этой историей. Люди смотрели репортажи, притворялись, будто владели инсайдерской информацией, выдумывали то, что им не было известно просто, чтобы почувствовать себя важными, ведь первое время Леван мелькал во всех новостях. История была громкая. Все любили истории так же сильно, как и младенцев.

И хотя людям понравилась история о малыше по имени Моисей, который вырос и стал своего рода провидцем, когда новостные камеры исчезли, и жизнь вернулась в привычное русло, это стало историей, в которую людям верилось с трудом. Как и говорил Моисей, если ты боишься правды, то никогда не найдешь ее. Но так было даже лучше. Мы не особо хотели, чтобы нас нашли.

Мы позволили людям верить в то, что они хотели, и принять это за истину. Мы позволили краскам побледнеть, а деталям стереться. И, в конце концов, люди обсуждали произошедшее, рассказывая, что именно так все и было. Несмотря ни на что, это была громкая история. История «до» и «после», получившая новое развитие, которая еще не окончилась. Пусть эта история с изъянами и недостатками, дикая и сумасшедшая, но, прежде всего, это история любви. Это наша история.

— Не шевелись. Я почти закончил, — настойчиво потребовал Моисей, и я, вздохнув, снова положила голову на руку.

Он был одержим идеей рисовать меня. Мое тело во время беременности выглядело не особо привлекательно, но Моисей был с этим не согласен, считая мой округлившийся живот одной из пяти ежедневных значимых вещей наравне с моими ногами, моими глазами, моими светлыми волосами и с тем фактом, что моя грудь стала на целый размер больше.

Зачем нужен фотограф, когда твой муж — всемирно известный художник? Я только надеюсь на то, что когда-нибудь картина обнаженной Джорджии Райт не будет висеть в спальне старого богача или, что еще хуже, в музее, где тысячи глаз ежедневно будут разглядывать мои выдающиеся формы.

— Моисей? — тихо произнесла я.

— Да? — он на мгновение оторвал взгляд от полотна.

— В Джорджии введен новый закон.

— Противоречит ли он законам Моисея?

— Да. Противоречит, — призналась я.

— Хм. Ну, давай послушаем.

Он отложил кисть в сторону, вытер руки о тряпку и подошел к кровати, на которой я располагалась, прикрывшись простыней, словно рубенсовская Мадонна. Я узнала от него значение этого выражения и, казалось, он считал такие формы весьма привлекательными.

— Не рисуй, — распорядилась я строгим голосом.

Он навис надо мной, упираясь коленом в кровать, и обхватил мою голову сильными руками. Я слегка повернулась и подняла на него взгляд.

— Никогда? — улыбнулся Моисей.

Я наблюдала за тем, как опустилась его голова, и его губы едва коснулись моих губ. Но его золотисто-зеленые глаза по-прежнему оставались открытыми, и он следил за мной во время поцелуя. От этого у меня поджались пальцы на ногах, а ресницы затрепетали. Медленный смакующий поцелуй почти лишил меня рассудка.

— Нет. Только иногда, — вздохнула я.

— Только когда я внутри Джорджии? — прошептал Моисей, его рот изогнулся в ухмылке.

— Да. И ты нужен мне здесь часто. Все время. Многократно.