Элена Томсетт: Закованные в броню

Прошло еще несколько месяцев, а ответа от отца все не было, он не приезжал сам и не присылал никого, кто хотя бы мог объяснить ей, что происходит. Эвелина начала беспокоиться.

Однажды, уже где-то в середине лета, оставшись наедине с комтуром во время завтрака, она озабоченно спросила, передавая Валленроду чашечку с дымящимся чаем:

– Разве не удивительно, господин комтур, что мой отец все еще никак не найдет время, чтобы приехать и забрать меня отсюда? Признаться, я начинаю думать, что происходит нечто странное. Это так не похоже на моего отца!

Широкое, цветущее здоровьем лицо комтура омрачилось.

– Разве тебе плохо у меня, деточка? – обеспокоенно спросил вместо ответа он.

Эвелина поправила выбившийся из прически локон и рассудительно заметила:

– Дело совсем не в том, плохо или хорошо мне у вас, господин Валленрод. Вы прекрасно ко мне относитесь, вы замечательный человек и разумный хозяин, но я должна вернуться домой.

Комтур некоторое время помолчал, не притрагиваясь к еде, и слегка наигрывая кончиками пальцев по белой скатерти на столе, выбивая мелодию или просто стремясь погасить свое беспокойство.

– Почему ты так стремишься домой, дорогая моя? – наконец спокойно спросил он. – Ты ведь помнишь, что произошло с тобой в злополучном гневском лесу? Я тоже знаю это! Поверь мне, я совсем не думаю, что это была твоя вина! Я даже распорядился повесить этих ублюдков-ландскнехтов, всех до одного! Но после того, что произошло, что может ожидать тебя в Польше? Сожаление, если не гнев отца. Потерянный жених, прекрасная партия, не спорю, но, поверь мне, как только обнаружится, что ты не девственница, он откажется от тебя. И что потом? Монастырь, не правда ли, дорогая моя? Ты так красива, ты так сказочно красива, моя дорогая Эвелина, ты не заслуживаешь подобной участи! Твоя красота необыкновенная, чарующая и дурманящая, как экзотический цветок. Я понял это еще в тот момент, когда впервые увидел тебя девчонкой два года назад в доме твоего отца. И ты станешь еще красивее, поверь моему опыту. Ты хорошеешь с каждым днем, проведенным в моем доме! Я дам тебе все, что ты пожелаешь: драгоценности, платья. Почему бы тебе не остаться со мной? Жениться на тебе я не могу: как рыцарь ордена я принимал монашеский обет. Но никто и никогда не узнает в блистательной, ну скажем, племяннице комтура Валленрода, той польской девочки-подростка, которой ты была год назад.

Ошарашенная его словами, Эвелина молчала. В ее уме постепенно зрело страшное подозрение, основанное на обрывках фраз, которые она слышала от своих похитителей. Их голоса с неожиданной силой вновь зазвучали в ее памяти: «Это она! Бросайте все и уходим… Дайте знать комтуру, что девчонка у нас…», а затем от неизвестного, названного просто вашей милостью на дворе замка: «Что ты с ней сделал Вилс?! Уезжайте немедленно! Пока комтур не велел четвертовать вас всех за то, что вы с ней сделали!» Комтур! Кто был тот таинственный комтур, которому нужно было дать знать, что она похищена? Кто же иной, как не Валленрод! Он хочет оставить ее у себя, он приказывает похитить ее, месяцы прошли, а отец все не едет за ней. Сейчас Эвелина готова была поклясться, что Валленрод даже не дал отцу знать о том, что она находится у него. Теперь он уговаривает ее остаться с ним, он внушает ей, что у нее нет иного выхода: она обесчещена и изнасилована солдатами в лесу. Хотя она сама ничего подобного не помнит. Подозрительный мозг Эвелины заработал четко и ясно. Что там сказал Вилс незнакомцу, которого он назвал вашей милостью? Что-то вроде того, что он приказал проучить ее за побег. Если у Валленрода хватило наглости похитить ее, он вполне мог приказать своим солдатам ее изнасиловать. Но зачем?! Эвелина не сомневалась, что ее отец готов был заплатить любой выкуп за то, чтобы получить ее назад целой и невредимой.

Ход ее мыслей внезапно изменился, и все стало на свои места. Если она расскажет отцу, что произошло в лесу под Гневно, разразится ужасный скандал. Она – не простая паненка из захудалого замка, она дочь одного из известных вельмож польского короля. Она была похищена и изнасилована людьми, принадлежащими к Ордену крестоносцев. Она сохранила рассудок и может говорить, может обвинить того, кто это сделал. У Эвелины упало сердце, когда она подумала, что теперь она, пожалуй, представляет определенную опасность для Валленрода и его людей. Если бы он хотел выкуп и похитил ее ради выкупа, как это делали некоторые рыцари Ордена в приграничных с Польшей землях, он бы ее и пальцем не тронул. Он бы сразу послал людей к ее отцу с требованием выкупа, возможно, астрономической суммы, но он бы берег ее как зеницу ока. Но он не послал за отцом и ничего не говорит о выкупе. Он не собирается ее убивать, он хорошо обращается с ней. Он предлагает ей остаться в его замке. Что, черт возьми, происходит?