Элена Томсетт - Закованные в броню

Потом он повернулся к Эвелине и, приподнял концом ручки кнута к себе ее лицо, коротко и свирепо сказал:

– Будешь орать или брыкаться – убью. Поняла?

Эвелина, как зачарованная, уставилась в его лицо, красное и обветренное от частого пребывания на свежем воздухе, бородатое и сердитое, с темными глазами, на которые свисали пряди немытых волос.

– Значит, это похищение? – дерзко сказала она ему в лицо. – Вас найдут и накажут! Мой отец служит польскому королю!

Вилс некоторое время в задумчивости смотрел в необыкновенные серебристо-голубые глаза юной девушки, светловолосой, с тонкими чертами лица, красивой, словно принцесса из сказки, а потом поднял руку и все той же рукояткой кнута несильно ударил ее в висок. Потеряв сознание от удара, Эвелина без звука упала к его ногам.

Эвелина очнулась от яркого утреннего солнечного света, бившего ей в лицо и разбудившего ее. Морщась от сильной головной боли, она пыталась сосредоточиться и вспомнить, что с ней случилось, и почему она лежит в кровати в незнакомом ей месте.

Она огляделась вокруг себя, внезапно осознавая всю роскошь покоев, в которых находилась. Стены и потолок комнаты были обиты золотистым сукном с тиснеными на нем розами. Лучи яркого солнечного света, струившиеся из открытого окна, придавали стенам волшебное золотистое свечение, словно теплым светом пронизывающее всю атмосферу комнаты. Кровать Эвелины, массивная, но изящной работы, с затейливым балдахином, в расцветке штор которого преобладал такой же теплый золотистый оттенок, стояла почти напротив окна, у стены. Последнюю оставшуюся стену занимало огромное, венецианской работы зеркало в высоту человеческого роста. На полу возле кровати, под окнами, стояли букеты цветов в вазах, глиняных горшках, плошках, букеты и кусты роз, преимущественно белых и розовых, а на маленьком, изящной работы столике у изголовья кровати рядом с мраморной скульптурой Дафны, убегающей от Аполлона, по виду настоящего произведения античного искусства, распласталась, раскинув вовсе стороны ветки, усеянными шипами, великолепная королевской красоты чайная роза, вся усыпанная крупными бело-розовыми бутонами. Вдоль стены, укрепленные на витых золотистого цвета канделябрах, покоились толстые восковые белые свечи, которые обычно делались в монастырях.

Вздохнув, ибо варварское великолепие этой комнаты подавляло ее, Эвелина вылезла из кровати и подошла к зеркалу. Из глубины благородного хрусталя на нее смотрела молодая девушка с длинными светлыми волосами, распущенными по плечам, бледная и красивая, но это не была уже прежняя Эвелина, очаровательная девочка с лукавой улыбкой и светящимися от счастья смеющимися голубыми глазами. Изумленная метаморфозой, Эвелина подошла поближе. Собственное лицо, смотревшее на нее из отражения в зеркале, казалось ей родным и чужим одновременно, подобно тому, как происходит при встрече с друзьями, которых мы не видели по нескольку лет. Это было, несомненно, ее лицо, но, одновременно, словно лицо другой девушки, похудевшее, измученное, но в то же время прекрасное уже взрослой красотой, а не детской привлекательностью. Внезапно, она вспомнила. Ночь, ландскнехты, похищение. Где она?! И что же с ней произошло после того, как Ланс ударил ее?! Ее изнасиловали?! Что с ней сделали и почему она здесь, а не в тюрьме какого-нибудь рыцарского замка?! Кто ее похититель?! Она еще долго всматривалась в прозрачную чистоту стекла, раздумывая о том, что же ей теперь делать. Отец, несомненно, уже ищет ее. Он выкупит ее в любом состоянии, но что она будет делать, вернувшись домой? Ни о каком браке теперь, разумеется, не может быть и речи, ей лучше постараться забыть своего богатого молодого жениха, придворного короля Ягайло, брак с которым так старательно и любовно готовил для нее отец. В монастырь она тоже не пойдет. Возможно, удастся, не раскрывая отцу правды о том, что произошло, уговорить его оставить ее жить в одном из удаленных поместий в Литве?

Так ничего не придумав, Эвелина вернулась в постель и постаралась заснуть. Однако стоило ей закрыть глаза, как двери в ее спальню распахнулись, впуская шебечущую стайку девушек из прислуги. Эвелина с изумлением смотрела на принесенную ими небесно-голубого цвета тунику, усыпанную пылинками вкраплений серебра, которую они разложили на кровати для того, чтобы она могла надеть ее поверх пенно-снежной белизны нижнего платья, тоже принесенного ими с собой. Девушки проворно извлекли ее из постели, умыли, переодели в роскошную одежду, расчесали волосы, оставив их свободно виться вокруг ее лица, падая на плечи и грудь, и одели ей на голову узкий золотой обруч, удерживавший тончайшее полотно головного покрывала. Затем ее вывели из комнаты и повели вдоль по коридору, где Эвелина увидела рыцаря в белом орденском плаще с черным крестом. Первым ее побуждением было отшатнуться от него и убежать прочь, но она быстро взяла себя в руки и с каким-то болезненным интересом посмотрела ему в лицо. Она была готова поклясться, что никогда в жизни не видела этого человека. Он знаком предложил ей последовать за собой.