Delicate Wind - Очень Простые Мы. ищи себя всегда…

Куски листьев продолжают, как и утром носиться по воздуху, а мы продолжаем молчать, неся утомленные тела к скамейке в глубине парка. Мне так много хочется сказать ей, но, как всегда, я говорю лишь десятую часть из передуманного за день. В голове опять ленивая муть, болото, в которое я хочу как можно скорее влить пару сотен грамм алкоголя. Может это как-то взболтает его, поднимет тину со дна?

«ЛАКС, у меня так устали ноги. Вообще не хочу вставать отсюда». «Как люди на представлении»? «Так… Как обычно. Хорошо, что они нас сейчас не видели. Я тут Томку с Колей пригласила, а они весь спектакль сидели с каменными лицами и даже не улыбались. Странно. Он же интересный». «Вино будешь»? «Давай, тут так холодно, может согреемся». Я достаю бутылку дешевого вина, плохо приклеенная этикетка, на ней женщина в свободном белом платье на берегу тропического моря. Застыла в вечной улыбке, опьянённая богатой жизнью. Тоже помечтаем. Вот и штопор змейкой. Оля смеется: «Ты этим вчера хотел подкупить врача, чтобы он тебе на работу справку дал, что ты якобы болел? Каким-то дешевым портвейном»? «Ну, у меня же нет денег на коньяк дорогой», обижаюсь я, и мы хохочем. Хлопок.

Пробка улетает и скачет по мокрому асфальту. «Ну, оно же сухое, фу». «Другого не было», меланхолично заявляю я, и мы делаем по глотку, ожидая тепла, но оно не приходит. «Мне холодно, согрей меня», жалуется ОНА, и я прижимаюсь к ней. Она достает из сумочки пластмассовый пакетик, и в нем я вижу странного вида коренья, с тонкими ножками и маленькой круглой шапкой серого цвета. Впрочем, я особенно не вглядываюсь. «Знаешь, что это»? «Что»? «Грибы лсд , то есть галлюциногенные. Один друг дал, когда я ему сказала, что одному употреблять их не интересно». «Вау», оживляюсь я. «А что, он может еще собрать»? «Ну да, пятнадцати мало. Надо каждому по 25, для нужного эффекта. А на троих 75, если ты тоже будешь». «Давно хотел попробовать, а когда он соберет»? «Он сказал в этом году их мало. Пока он там соберет, если соберет. Хорошо бы купить у кого, не пожалела бы и тридцати ре за штуку».

Она кладет их обратно, уничтожив мою мысль употребить их сейчас, и тянется к сигаретам, а я думаю, что, если верить слухам, под ними все ощущения увеличиваются в сто раз. Не совсем хорошее и здоровое желание, конечно, да и потом опять придется платить за это в последствии разрушением нейронных связей мозга. Ухудшением памяти… Она курит, а я смотрю в буйное небо и на нее, почему-то такую далекую сейчас, в момент никотиновой затяжки.

«Я тут еще про какой-то кактус слышал, из него вещество добывают. На М что-то». «Да, я тут читала книгу про это, не помню как писателя зовут. Он там исследовал сознание под этими кактусами. Книга, правда, мутная, почти все время он описывает как рассматривает какие-то складки на брюках, и, как этот кактус делает возможным осознавать все вокруг.

Ум впадает в состояние опознавания, ты замечаешь всякие мелочи и видишь в них смысл. Видишь все, ничего не опускаешь. Но скучно». «Да, знаешь, почему скучно»? Оживился я. «Это как те люди в театре. Как ты про складки. Надо быть в том состоянии, состоянии того кто употребляет и создает, чтобы это было интересным. В трансе осознавания , и ты поймешь. Увидишь. Б-ы-т-ь в положении артиста и автора. А если не в нем, то тебе и скучно. И Тома с Колей сидят с каменными лицами. Потом говорят, что все эти творения ерунда серая, но если подняться на уровень автора-творца. То. Тогда».

«Да, но все равно про складки скучно, это слишком сложно». «Может просто форма литературная неподходящая? А вообще, представь, вот Будда и его состояние, оно описывается кем-то, оно в тебе даже есть, но ты ему не придаешь значения, даже если и замечаешь.. Оно для тебя ничего не значит, таки муть. Но потому, что тебе так кажется, это не значит, что это чушь». «Может быть», задумчиво шепчет ОНА и гасит своей остроносой туфлей сигарету в луже.

«Конечно, у автора вероятно было настоящее видение, плохо, что извлекалось наркотиком». «Ну. Ладно. Получится – попробуем. Если захотим. Там все и узнаем».

От этих мыслей неожиданно стало плохо и мерзко. Все-таки наркотик этот слабость, слабость. Попытка легким путем убежать от серости, вместо работы над собой и открытия истинного счастья внутри. Но тогда городские быдланы, сидящие, как сказала одна «подруга», почти каждый третий на «амфетуре», вовсе не сильные, а слабые? Хм? Я помню ее изумленное лицо, когда я сказал, что не употребляю! Такие для нее были нонсенсом! Но ладно, проехали!