Сергей Долженко: Гость с того света. серия «Небесный дознаватель»

– Славка! Скажи, что в нем? Ты говорил «сюрприз»… – повернулась она беспомощно к стоящему рядом высокому молодому человеку в короткой джинсовой курточке.

Тот нежно взял ее под локоть, и с заученной широкой ослепительной улыбкой обратился к мучительнице:

– Все о’кей. Не стоит беспокоиться. Маленький подарок для моей невесты.

Слово «невеста» Аню не покоробило. Пусть как угодно назовет, лишь бы это побыстрее закончилось.

– Откройте.

– Я бы не хотел…

– Открывайте!

Молодой человек поколебался, но послушно взял обтянутую алым бархатом коробочку, щелкнул кнопочкой. На алой же подушечке рассыпали лучистые искры две крохотные золотые сережки. С бриллиантами.

– Вот, – вздохнул он виновато и в то же время не скрывая самодовольного торжества.

– Где приобрели? Покажите чек, – невозмутимо продолжила тетка, на которую изящная драгоценность не произвела никакого впечатления.

– Сумасшедший! – раздраженно бросила Аня. – Забери! Кто тебе разрешил делать мне такие подарки?

– Но я думал, чтобы ты откроешь дома.

– Забери немедленно.

Она хотела даже топнуть ногой, но вспомнила, что стоит в тапочках и не стала делать этого.

– О» кей. Вот чек. Приобрел в ювелирном киоске Гранд-отеля вчера, девятого ноября. Я могу забрать?

– Да, – кивнула допросчица, внимательно изучив чек. – Возьмите ваши вещи, – положила перед Аней коробку с кроссовками, сумочкой, проверенными на интроскопе. – Кто вас встречает в Москве?

Допрос продолжался еще десять невыразимо тягостных минут. Аня вспомнила, как он называется. Профайлинг. Предполетное психологическое тестирование пассажиров. Еврейская выдумка. Ответ воздушным террористам. Его ввели после того, как жизнь в мирной России стала страшнее жизни в вечно воюющем Израиле.

Психолог принялась за другого пассажира, но Аню за стойку спецконтроля не пропустили. Дежурный офицер взял ее документы и вышел.

– Кошмар какой! – выдохнула она и присела на роскошный диванчик в холле, бросив спортивную сумку себе под ноги. – И это называется зал повышенной комфортности.

Слава присел рядом.

– Успокойся. Между прочим, эта женщина каждую минуту на своей работе рискует жизнью. У нее задача – выявлять террористов. Распсихуется смертница, да как рванет бомбу прямо перед ней!

– Рванет не рванет – неизвестно. А вот самолеты с неба падают, как осенние листья!

– Не преувеличивай. Ты мне обязательно позвони, когда долетишь. Хорошо?

– Если вообще долечу. Нет, скажи, я похожа на смертницу? У меня что, черный платок до бровей, вздутый от пластида живот…?

– Ну, хочешь, я расскажу тебе анекдот.

– Не хочу!

– Английский.

– С твоим варварским произношением только рассказывать английские анекдоты!

Слава два года проучился в Чикагском университете в Нью-Джерси и говорил на американском английском с неразборчивым южным акцентом.

– Я на русском. Прилетает хохол в аэропорт имени Кеннеди. Проходит таможенный контроль. Его спрашивают: «Гашиш, опиум, анаша, героин, марихуана?» Хохол гордо отвечает: «Не треба. У меня этого добра – целый чемодан!»

– Не смешно.

– Гражданка Шмыга! Пройдите на посадку.

– Все! – подпрыгнула Аня и схватилась за сумку. – Я уже думала, что навсегда здесь останусь.

– Все-таки улетаешь, – с грустью сказал Слава, встал, съежился, засунув руки в карман куртки. Взгляд его потускнел. – У меня еще неделя отпуска.

– Не надо начинать все сначала. Мы уже говорили об этом. Пока. – Она помедлила, поднялась на цыпочки, сухо поцеловала его в щеку. – Бай-бай!

– Бай, – вяло кивнул он в ответ.

Кажется, несмотря на свой заграничный оптимизм, Слава начинал понимать, что больше ее не увидит.

– Начинается посадка на рейс 417, следующий по маршруту Сочи-Москва, – вслед за мелодичным звонком проворковал хорошо поставленный приятный женский голосок. – Просим пассажиров пройти…

Аня плюхнулась на высокий круглый табурет в баре рядом с невысоким худощавым мужчиной в серой простенькой ветровке с нагрудными карманами. Седые коротко стриженные волосы, младенчески розовая кожа лица. То ли бывший военный, то ли бывший спортсмен. Пил апельсиновый сок, помешивая в стакане пластиковой трубочкой.

– Сок. Только сок, – сказал он как бы самому себе.

Видимо, гад, заметил красные от подступивших слез Анины глаза и все еще обидчиво сжатые губы.

– Мне коньяк, – быстро и нарочито громко потребовала она. – Пятьдесят. Нет, семьдесят граммов.