Татьяна Леонтьева - Полтора килограмма соли

Через неделю мы шли в кружок с пустыми руками, без «новенького». Ждали Лемешева. Если уж придет, то сам будет выступать, а мы послушаем. Лемешев руководил местным театром, где ставил пьесы по романам Ярославцева. Сам он тоже что-то писал. Однажды Ярославцев отправил нас с Чпоксом к нему в театр, чтобы тот научил нас декламировать. Перед каким-то фестивалем детского творчества. Сочинять-то мы сочиняли, но на публике обычно терялись и мямлили, а то и вообще забывали строчки от волнения.

Лемешев загнал нас тогда на сцену и заставил читать одно и то же раз двадцать. Чпоксу он говорил:

– Ну нет, матушка моя, это никуда не годится. Ну-ка погромче и без каши во рту.

В конце концов Чпокс разревелась прямо на сцене.

…Встречу решили проводить не в актовом зале, а в кабинете русского языка.

Мы спускались по лестнице, стуча себе по ногам мешками со сменной обувью. Внизу нас встречала Наталка.

– Ну что, пришел Лемешев? – спросила Белка.

– Пришел! – отозвалась Наталка. – Сидит там с Ярославцевым. На машине приехал.

– А ты его вообще видела – Лемешева-то? – уточнила я.

– Неа! – сказала Наталка.

Мы сгруппировались у двери. Белка заглянула в замочную скважину:

– Девчи! Это не Лемешев! Это Кова-а-аль!

Чпокс отпрянула.

– Да ладно вам, какая разница! – удивилась Наталка и рванула дверь на себя.

Коваленко с Ярославцевым сидели за учительским столом, как преподаватели на экзамене. Мы на цыпочках пробрались на задний ряд.

Ярославцев проверил, всели в сборе, и объявил:

– Вот, ребята, Лемешев, к сожалению, сегодня прийти не смог, и я пригласил Алексея Коваленко. Замечательный поэт, с которым я вас давно хотел познакомить… Хотя многие, кажется, уже знакомы…

Чпокс хмыкнула.

Ярославцев вытянул руку в сторону Коваленки, предоставляя ему слово.

Тот не смотрел ни на кого из нас и листал бумаги в розовой пластиковой папке. Рядом с ним лежал сотовый телефон, на который он то и дело поглядывал. И вообще вид у него был деловой и суровый, как будто он думал: «Не до вас мне, малыши. Но раз уж друг просит…»

Коваленко читал по бумаге, многие стихи я уже знала, но незнакомые не запомнились, потому что все это время я лихорадочно придумывала вопрос. В конце выступления ведь можно задать вопрос! Например, такой: «Кому вы посвящаете свои стихи?» Или так: «А у ваших героинь есть прототипы?» Нет, лучше так: «А у ваших героинь один прототип или несколько?» И главное – не покраснеть. Ну черт, если уж подумала, так покраснею теперь наверняка, это уж как пить дать…

После стихов Коваленко откашлялся и наконец поднял глаза на аудиторию. Но все глядел куда-то в дальнюю стенку, на портрет Пушкина работы Кипренского.

– Надо, наверное, рассказать немного о себе. Вырос я в небольшом городке Прокопьевске. В старших классах начал писать стихи, публиковался в местной многотиражке. Хотел заняться журналистикой, но… в общем, неважно, – сбился он и начал с другой ноты: – Закончил томский мехмат, преподавал. Кандидат наук, доцент…

– А сейчас? – выкрикнул паренек из первого ряда.

Коваленко уставился на него, как на блоху, с брезгливым недоумением.

– А сейчас бизнесом занимаюсь… но это к делу не относится. Готовлю новую книгу к публикации.

Коваленко взял со стола телефон и стал его вертеть в руках.

– Ишь, Коваль, понтуется! – шептала мне на ухо Белка. – Выложил на стол, чтобы все видели! Вертит-вертит, а никто ему не звонит. Подумаешь тоже! – фыркнула она.

Сотового телефона я никогда в жизни не видела. Он у меня появился лет через шесть, наверное. Тогда телефоны были редкостью и среди взрослых, не то что среди нас, школьников.

– Ну что, ребята, есть у вас какие-нибудь вопросы? – подвел итог Ярославцев.

Я затрепетала, привстала, но села обратно, дернула руку и опустила.

Ярославцев всего этого не заметил и хлопнул в ладоши:

– Ну раз вопросов ни у кого нет, на этом наша встреча заканчивается.

Коваленко, запинаясь о ножку стула и торопливо кидая бумаги в папку, направился к выходу. Ярославцев за ним еле поспевал.

Мы шли по школьному коридору, как будто не торопясь. Но я была уверена, что всем чертовски интересно подглядеть напоследок за Ярославцевым и Ковалем. Как они там, курят на крыльце? А может, подслушать, о чем они говорят?

Но девчонки подчеркнуто медленно переобувались, натягивали куртки, поправляли лямки рюкзаков… На улице стояла ослепительно-белая машина.

– Японская, – отметила Белка. – Уж не ковальская ли?