Валериан П.: Такая вот жизнь, братец – 4. Записки «шестидесятника»

…Но если честно, то мне совсем не хочется уходить от неё. Я уже привык к этому дому и понимаю, что мой уход приведёт к очередному фиаско в жизни. …Вот, сижу сейчас в ВГБИЛ, и так хочется, чтобы вдруг, сюда заявиласьСветлана, и мы смогли бы поговорить «наедине». Хочется, чтобы она убедила меня «не делать этого», хочется идти у неё «на поводу», как в сексе. Ведь, мне это нравится, это меня по-настоящему «заводит». Я и в жизни, и в сексе, «пассивник» и мазохист. И женщины это прекрасно чувствуют! Они понимают, что мною можно «помыкать», что мне нравится роль «побитой собаки». Мне кажется, что, устроившись здесь на холуйскую работу, я нашёл свой жизненный идеал, обрёлистинную концепцию жизни.

…А вот, ещё одно наблюдение из нашей «интимной» жизни. Бывало, я укладывался в постель первым и ждал Светлану, предвкушая наслаждение от нашей близости. Я лежал, прислушиваясь к её голосу, доносившемуся до меня из кухни или прихожей. Она обычно распекала сына за какой-нибудь пустяк: то ли он съел лишнее, то ли не убрал за собой посуду, то ли просто лежал на кухонном диванчике. Все это приводит ее в бешенство, и она учиняет ему разнос. Сейчас ее монотонные тирады, за которыми следовали паузы в ожидании его реакции, напоминали очереди отбойного молотка. Со своей обычной назойливостью она домогалась «причин» совершенного проступка. В ответ было либо молчание, либо нечленораздельные звуки, напоминавшие мычание рассерженного животного.

…Я, вот, всё думаю, что мой уход решит все проблемы, но так ли это? У них восстановится былая иерархия со Светланой во главе. Но я также понимаю, что, спасая себя, я повергаю Светлану в страдания и заботы, в которых она проведёт остаток жизни, бросив все свои душевные и телесные силы на воспитание детей, которые может, ей потом и спасибо не скажут…

… Чем невыносимее действительность, тем красочнее сны …

…Как мучительно тянется время на работе! Какой скукой веет от сидящих напротив меня людей! Вот, они сидят, болтают вполголоса, вспоминают свою вольготную жизнь заграницей, как им там было хорошо. И как плохо здесь. Не понимают, что все мы – ходячие мертвецы.

…Одна мысль, как плитой, придавила мне душу: неужели это и всё, что я успел сделать в жизни? Зачать двух детей от разных женщин, пожить с ними немного, да и бросить на произвол судьбы? Может, ещё рано подводить итоги, но на сердце тяжко, и страх охватывает душу. Страшно мне оттого, что таким мелким и ничтожным кажется всё, что происходило ( происходит ) со мной в жизни. Всё, что было, могло и не быть. А сколько грандиозных планов умерло в душе, какие поистине фантастические дали открывались перед мысленным взором, в какой высоте парил…

…Снова сижу в «Иностранке» и читаю «интересные» книжки. Сегодня – второе воскресение подряд – разгрузочный день (на воде, но не на сухарях). Все это хорошо, и даже прекрасно, но, вот, возникает вопрос: а что я буду делать, когда меня вышвырнут из той кормушки, в коей я подвизаюсь сейчас? Надо ли мне возвращаться в Лен-д (к маме) или оставаться здесь и искать счастья «на чужбине»? Вспоминается предсказание Лены (см. мою книгу «Такая, Вот, Жизнь, Братец»): «1982 год будет для тебя очень тяжёлым (а оно было сделано семь лет назад)».

…Вчера мы со Светланой ходили «смотреть» ей пальто в нашем универмаге. Надо сказать, одета она неважнецки: у неё нет приличного пальто, а шубы её старомодны. В этот поход она одела свою короткую «псевдодубленку». «Десять лет ношу», с гордостью сообщила она мне. Этот полуперденчик, не ветхий ещё, но уже изрядно поношенный, засалившийся по бокам и на груди, сидел на ней, как на переростке : её могучие плечи и бедра выпирали, складки жира проступали в талии, а широкая покатая спина переходила в отсутствие зада. В общем, было впечатление, что Светлана втиснута в спальный мешок. «Она, наверно, видит в моем взгляде то, что творится у меня в голове», думал я, идя с ней в магазин.

Пришли в отдел верхней одежды, стали примерять пальто, и тут я понял, что никакими доводами не смогу убедить себя, что она мне нравится. Уродливость ее фигуры просто отталкивает! Я старался смотреть только на ее ноги, в которых сохранилосьещё кое-что от былой элегантности. Но когда взгляд переходил на её обрюзгшее, с провисающими щеками лицо, на редкие спутанные волосы с проседью, её живот, выпирающий наружу кусками жира над бёдрами, мне становилось дурно. «Как можно любить эту женщину», говорил я себе, «что можно чувствовать к ней!». Я помню, как меня отталкивала заметная дряблость тела моей подруги Лены, разбухшие, «кряжистые» бедра Ларисы, землистый цвет ее лица. И здесь то же самое. Я постоянно ловлю себя на том, что стараюсь найти что-то красивое в лице Светланы, хоть за что-нибудь зацепиться , хоть чем-нибудь любоваться! И иногда, представьте себе, нахожу: в линии носа, в прищуре смеющихся глаз, в лёгкой (как мне казалось) походке. Но чаще видится иное. … С другой стороны, я благодарю Бога, что он послал мне Светлану, позволил встретиться с ней. В ней есть то, чего я не мог найти ни в одной другой женщине: стремление к жизни духа, мистическое видение мира, сознание своей близости всему живому. … Мне это не дано, я погряз в бесконечных мелких заботах, неудачах и несбывшихся мечтах. Мне очень хотелось бы хоть в чём-то походить на неё…