Галина Огневская: В свете звезд. Omnia vincit amor

– Ты не упомянул о детях.

– Детей не будет, – ответил Михаил тоном, не терпящим возражений. Что-то заставило его посмотреть на Анну, от жалости к ней сердце Михаила сжалось. Она сидела с закрытыми глазами и покусывала нижнюю губу.

Старый граф Афанасий Семенов машинально постучал тростью. Как бы в ответ пробили часы. В тишине этот звук показался зловещим. Голос старого графа несколько разрядил обстановку:

– Я соглашусь на твои условия, сынок, если у этих возможно не существующих детей будут отец и мать.

Значит, ему все же удалось причинить старику боль! Михаил постарался скрыть свое удивление, хотя это далось ему с трудом.

– Сударь, впишите пункт, касающийся детей, – обратился Михаил к_стряпчему, – сударыня, что вы скажете?

На глазах Анны блестели слезы, но она держалась с достоинством. Анна понимала, что поддержки брата она не дождется. Безразличный к боли сестры, он сидел на стуле, скорчившись, как будто получил смертельный удар.

– Вы очень щедры, граф Михаил, но вы не справедливы к Александру, – произнесла она.

Господи, она взяла на себя заботу еще об одном человеке! У нее нет ни капли здравого смысла. Если бы не выражение ее лица, он бы…

– Анна, Александр стремится получить Никольское не больше, чем я. Моему отцу известно все, на что ваш брат не обратил внимания. Я предложил вам то, о чем никогда не пожалею. У меня много земель на Двине, они приносят большой доход. И еще у меня есть скандально известное наследство в Малороссии, которому ничего не грозит, поэтому семьсот пятьдесят тысяч для меня это капля в море. Все мои люди свободны, и живут они для себя и своих семей, поэтому их труд приносит прибыль.

– Это больше, чем мне нужно. Больше того, из-за чего я пошла на это соглашение, – сказала она сбивчиво, не сводя с Михаила своих удивительных глаз.

– Можете принять это, а можете отказаться, воля ваша, – резко произнес Михаил, смотря в сторону. Его не должна волновать Анна с ее обстоятельствами. У него другие заботы! Другие! Но почему же его так притягивает эта гордая и беззащитная девушка-ласточка? Что с ним происходит? Михаил злился на себя.

Анна с мольбой во взгляде повернулась к брату, но тот избегал смотреть на нее. И девушка замерла, замкнулась в себе. Тишину гостиной нарушал лишь скрип пера на бумаге. Анна была очень одинокой в этой комнате, полной людей. Одинокой и безжизненной, только ее палец чертил замысловатые узоры на столе.

Анна Озерская пробудила в Михаиле способность сочувствовать, даже сострадать. Ненависть к ней была так же сильна, как и внезапно возникшее желание ее защитить. В комнате опять повисла тягостная тишина. Ее нарушил старый граф:

– Вы закончили? – спросил он стряпчего. Михаил ошеломленно посмотрел на отца. Такую боль в голосе он слышал лишь один раз – когда умерла мать. Он тряхнул головой, возвращаясь в мир реальности, мир войны, ненависти и жестокости. Стряпчий передал лист бумаги графу Афанасию, тот взял перо и подписал документ. Затем он подвинул бумагу и чернильницу Михаилу…

Михаил хотел все бросить и уйти. Уйти от Анны Озерской, от Афанасия Семенова и даже от себя, но сделай он это, его младший брат мог бы погибнуть. Отец не оставит ему ничего. Михаил поставил подпись и откинулся на спинку стула. Старый граф подвинул документ Анне.

– Аннушка, дочка! – граф протянул девушке перо, в его голосе послышалась нежность. Анна подняла глаза, у Михаила перехватило дыхание.

Анна взяла перо, снова повернулась к брату. Николай посмотрел на Михаила. Голубые глаза юноши горели ненавистью, он вновь опустил глаза, так и не вняв ее молчаливому призыву. Анна коснулась пером бумаги и нерешительно посмотрела на стряпчего. В этот момент хлопнула входная дверь.

– Я пришел, Анненька! – раздался юношеский голос.

Все, даже Николай, затаили дыхание. Анна обмакнула перо в чернильницу и, не колеблясь, поставила подпись.

– Вот что значит жить на пределе, граф Семенов, – сказала она решительно. Михаил склонил голову, молчаливо приветствуя ее решение. Девушка передала соглашение брату. Николай побагровел, встал и устремил на сестру полный ярости взгляд.

– Я намеренно сохраню это грязное соглашение в тайне, ради тебя, Аннушка, но я не подпишу его и не приду на венчание, – он направился к двери, но вдруг обернулся к побледневшей сестре, – я напишу тебе, но ноги моей не будет в Никольском, и я не приеду к тебе до тех пор, пока ты не будешь свободна.

Анна подняла голову, и Михаил увидел, что она плачет.