Эль Верж - Сквозь туманы синие…

Два города жили, да и сейчас живут мирно, хотя их жизнь пересекается только по необходимости. Мы берем у них кое-какие необходимые медикаменты, канцелярские товары, топливо, а они у нас – некоторые продукты. У Нижнего Жизнебурга были свои поля за городом, но народу там работало немного, поэтому собственного продовольствия не хватало. Жизнь обоих городов понемногу налаживалась. Но жители не забывали о страшной эпидемии и строго наблюдали, не появится ли инфекция вновь. Была создана специальная очистительная бригада, которая отслеживала единичные случаи инфекции. Теперь инфекция ослабла, но она все еще время от времени уносит человеческие жизни, до сих пор вселяя ужас…

Вот я и закончила свое небольшое повествование. Несомненно, его нельзя назвать историческим или литературным трудом, но, возможно, историкам далекого будущего эти несколько листков бумаги, исписанных моим неровным почерком, прольют свет на прошлые времена, и им не придется гадать, почему так быстро опустела наша планета…

Сумерки вползли в комнату, но свечу мне никто не принес, еды тоже не предвиделось.

– Надеюсь, они тут не морят людей голодом? – Пронеслось у меня в голове. Но я тут же успокоилась. Дочке советника, пожалуй, не дадут умереть с голода. Папа хоть и вспыльчив, но отходит быстро. Теперь, наверное, бедный переживает, как я тут, что со мной… Не смотря на то, что он суров, он все же любит меня. Я ведь его единственная дочка. Остальные четверо детей – сыновья. Так что если инфекция минует меня, то будет все в порядке. Я поужинала булочками, которые мне передала бабушка, и легла спать. Но сон никак не хотел принимать меня в свои сладкие объятия. Комната окончательно погрузилась во тьму. Не смотря, на свой солидный возраст, я до сих пор побаивалась темноты. Дома я не боялась. Там было много народа. С одной стороны была комната Андрона, с другой папочки, а на первом этаже, на кухне почти до самой ночи по-домашнему гремела сковородками Полина. А здесь была тишина… Мертвая тишина… Мне стало казаться, что все на земле давным-давно умерли, и я осталась одна. Это были опасные мысли. Еще пару минут, и я могла бы постыдно завыть от ужаса. Тогда точно детишки на улице будут показывать на меня пальцами и кричать: «Безумная Флора! Безумная Флора!» Нет, ни папочка, ни кто-либо другой из моего многочисленного семейства не заслужил такого позора…

– Нужно держать себя в руках! – Приказала я себе и забралась с головой под одеяло. Невзирая на то, что от враждебного мира меня отделяло лишь протертое до дыр одеяло, мне стало гораздо спокойнее. Но уснуть я все равно была не в состоянии. Мысли плавно перетекли к размышлениям о прожитой жизни. Наверное, всегда, когда остаешься наедине с собой начинаешь задумываться о прожитых днях.

Мои годы незаметно подкрались к двадцати шести, а через пару месяцев мне должно было исполниться двадцать семь. «Если, конечно, доживу». – Пронеслась шальная мысль.

– Прочь эти мысли! Я еще и сотый день рождения отпраздную! меня еще будет время реализовать себя, стать кем-то! А сейчас я была просто Флорой – перезрелой дочкой городского советника со странным именем. Безусловно, то, что я являлась дочкой советника, была не моя заслуга. Просто мне повезло. А Флорой меня назвала мама. Имя мне нравилось – оно отдавало свежим ветром, зелеными лугами и прохладной рекой. Но нередко я завидовала девочкам с обычными именами, вроде Надежды или Екатерины. Непросто было жить с таким именем, особенно в детстве. Однажды умник с соседней улицы наткнулся в старом словаре своего папаши на слово «флора» и узнал, что оно означает совокупность трав. После этого все окрестные мальчишки, завидев меня на улице, сначала горланили:

– Трава идет! Трава идет!

Потом как-то незаметно перешли на «водоросль». Я перестала выходить из дома. Тогда ватаги сорванцов собирались под моим окном и орали:

– Выходи водоросль, мхом покроешься!

– Не знаю, чем бы это все закончилось, если бы не бабушка. Однажды, во время очередного сборища, она поймала за шиворот пару мальчишек и привела на кухню. Там кашеварила Полина – варила вкусный мясной суп. Бабуля подозвала оробевших ребят к большой кастрюле и пообещала, что если еще хоть раз увидит их под окнами, то они непременно станут «мясом» для очередного бульона. Бабушкина шутка подействовала. Мальчишки стали обходить наш дом за несколько кварталов. Правда, девчонки тоже сторонились, меня, поэтому подруг у меня не было. Впрочем, мне вполне хватало братьев, бабушки, Полины и книги о Малыше и Карлсоне. Мне недоставало лишь мамы. Я до боли в сердце завидовала ребятам, у которых они были. Я довольно плохо помню свою мамочку. Она ушла, когда мне едва исполнилось три года. Мама записалась добровольцем в экспедицию, которая отправлялась на поиски оставшихся в живых людей, после эпидемии. Возглавлял экспедицию Ледянщиков – ученый – не то географ, не то этнограф из Нижнего Жизнебурга. Цель экспедиции была – пересечь Европу, найти подходящее судно и отправиться в Америку. Отряд ушел. Ушел навсегда. Обратно никто не вернулся. Все, что осталось мне на память о человеке, подарившем мне жизнь – небольшая фотография, с которой весело улыбается темноволосая 27-летняя женщина. Говорить о маме строго воспрещалось. Отец и братья злились на нее за то, что она нас покинула. Когда папочка злился на кого-нибудь из детей, он кричал: