Макс Алексеев - Megapolis. В активном поиске

Он с трудом представлял ее в постели. С ее молочной кожей и тонкими чертами лица. На фоне морского прибоя, не способного сравниться с красотой ее милых доводов. Буква за буквой, они переливались чернилами в клетках потускневшей кожи. С ее опасениями и желанием сгореть от стыда. Полагаясь на бренды и яркие таблоиды, взявшись за руки и упав в объятья друг друга. Очередными резкими движениями носочков по пыльному асфальту, забывая о том, что их могли заметить вместе. Под тенью деревьев, хватая нежными губами губы. Ставшие на еще один день ближе драгу к другу. Поколения, разорванные пропастью в десять лет.

Ей хотелось, чтобы за ними вели тайную охоту местные журналисты. Чтобы их блокноты были исписаны шокирующими фактами, завораживающими заголовками и нервирующими зарисовками с места событий. Чтобы они поглубже зарывались в ее нижнее белье, чтобы засыпали крепким детским сном в ее кровати у окна. Пристально рассматривали рисунки в дневнике и переписывали главы ее эротических фантазий. Чтобы их камеры вспыхивали молниями сенсаций и схватывали крупным планом ее декольте. С затвердевшими сосками и мороженным в руке. Чтобы они лезли в лицо, судорожно нажимая на красную кнопку диктофона, и возбуждали ее еще больше. Больше, чем могли дать толпе экзальтированные пасторы и проповедники новостных лент, послушные бредящей расправой толпе. В слезах маленькой девочки, желающей разобраться в головоломке залипшего на медитации мира. Отталкивающего ее в болото иллюзий, на котором вспыхивали фантомные огни внебрачных отношений, озаряя накладные улыбки продажной любви. Любви ублюдков с часами на руках. Мрачных парней с развалин разочарования. Тех, в кого она постоянно влюблялась и винила себя за это.

– Я бы хотел с тобой встречаться.

– Мне приятно это слышать.

– Но, когда тебе исполниться восемнадцать.

– Ты забудешь обо мне.

– Почему ты так думаешь?

– Не знаю, посмотрим.

– Я так не думаю.

– Посмотрим.

Их взгляды играли дикими лисицами у шоссе. Поцелуями на ночь, объятиями перед сном. Отправленными фотографиями, на которых были запечатлены их обнаженные тела. Утопая в прелестях перемен, возбуждающих уставшее сознание. Этого было достаточно, чтобы они забыли о ласках и теплых словах. О кушетке в кабинете психоаналитика и таблетках, которые она пила перед сном. В ярких красках которых он медленно открывал дверь ее комнаты и резкими ударами заканчивал свое дело. В волнах бесконечного времени, на останках мертвых войн. С привкусом спермы на губах, со вкусом сладкого йогурта перед сном. В ее золотых волосах, юных и таких привлекательных.

Иногда она слышала, как над водой собиралась гроза. Как за спиной проезжали автомобили и играло фантомное радио. В них сидели парни и целились в ее голову из дробовиков. В ярких майках, с военными медальонами на шее. Она слышала как их покрышки стирали асфальт. Как они о чем-то говорили и проклинали любовь, убивающую жизнь пустыми обещаниями. Другие, активные, с красивыми телами. Потерявшие себя на подиумах и за стойками баров. Отвергнутые обществом, бесперспективные кретины. Одинокие и не желавшие стать частью огромного механизма. Механизма преданности до смерти. До последнего глотка холодного пива. Вчитываясь в меню, они искали ее взглядом, провожая ухмылками парочек, уходящих слишком рано.

Он загонял ее в прейскуранты. Ставил ценник подержанного товара. И ей казалось, что он обязательно должен был что-то сделать для нее, как-то отблагодарить. Поднять задницу и отправиться в церковь, чтобы встать на колени перед алтарем. Тихо склонить голову и попросить прощения за то, что лишил ее девственности. За то, что снял с нее трусики и открыл двери в мир женского белья. За ночи без сна, за сны без цензуры. За вечера, когда она не находила себе места и смотрела на стол, отводя взгляд от отца. За очередной букет, который был слишком прозаичен. За то, что ей не хватало романтики, капелек воска на животе и холодного прикосновения кубиков льда к дрожащему животу.

– Зачем тебе это?

– Чтобы отключиться и забыть обо всем.

– Неужели тебе настолько страшно?

– Да, наверное.

– А мне не страшно.

– Уверена?

– Я хочу этого.

Перед его глазами пронеслись барные стойки, стеклянные кружки и пустые столы. Ее алый лак и свежесть волос ударили колокольчиком над дверью. Бармены неспеша разливали посетителям пиво. С кем-то они перекидывались незначительными фразами, кому-то дарили полноценные беседы. Тем, кому не везло, начинали по сотому разу рассказывать о своей личной жизни. Они снимали одежду и гордо расхаживали перед ними нагишом, пытаясь зацепить хоть какую-нибудь блядь, подслушивающую их проповедь. Они пели хвалы самым отчаянным из своих поступков и вдыхали дым из разверзшихся вулканов. Вступали в неравный бой на ночных переулках и дарили своим возлюбленным огромные букеты роз. Ароматом муската, приводившего сюда школьниц в коротких миниюбках и смазливых пареньков, зачесывающих приятные на ощупь волосы. Насильников и торговцев дурью. Сброд, занимавшийся сексом во имя свободы, равенства и братства.