Светлана Тимина - Вознесение черной орхидеи (СИ)

«Не смей! Да как ты не поняла за все это время, что я не буду жить без тебя?!»...

Пока он был жив, чертоги этих воспоминаний, изначально не предназначенных для меня, были закрыты на кодовый замок, который открывался только оттиском пальца собственника-единоличника. Я содрала кожу живьем этим роковым отрицанием самой себя и своих стремлений, приложила оттиск эпидермиса к равнодушному сканеру и таким образом выпустила на свет ее. Свою боль. Свой ад.

Этап первый - его больше нет.

Этап второй - я сама его убила. В этом только моя вина.

...Я плачу вторые сутки. Давно закончился гребаный дождь, и от солнечно-лунных бликов на бездушном кафеле палаты мне хочется разбить лоб об эти самые лучи. Так не должно быть! Почему солнце снова светит, почему дождь дезертировал, устав рыдать вместе со мной? Почему жизнь идет своим чередом, тогда как...

Для него больше нет солнечного света. Полнолунию никогда больше не сжигать его кровь в омуте одержимого и такого желанного для меня безумия. Я вообще не знаю, есть ли там хоть какой-либо свет! Такие не попадают в рай. Я, прежняя, сказала бы, что в аду ему будет комфортнее, но сейчас даже намек на подобные мысли выбивает оглушительные рыдания, которые не гасит ни один транквилизатор! Зря меня пытается успокоить медсестричка, затем сама докторша, чуткая и отзывчивая женщина неопределенного возраста. С ней уютнее и легче, и я наверняка оставляю гематомы на ее плечах в попытке выпросить дозу обнадеживающей информации. Обмани! Скажи, что никто не погиб! Соври же!

Я так и не могла понять, почему мне не соврал тот, другой, особенно в контексте последующих событий. Резать по-живому? Не дать погрузиться в омут спасительной, но роковой апатии? Пока ты горишь, пусть даже такими страшными эмоциями, которые разъедают кислотой сознание, ты жива. Только я не могла понять, как мне жить дальше... И есть ли вообще в этом смысл.

Это сделала я и только я. Недальновидным эгоистичным росчерком на приговоре. Нажатием красной ядерной кнопки на уничтожение своего обреченного государства. Циничным любопытством неопытной весталки в амфитеатре римского Колизея, которая упивалась своей властью и стремилась ощутить себя значимой, опуская вниз большой палец, тем самым решая судьбу поверженного гладиатора. Зло будет наказано. Нельзя рушить возведенную систему моральных ценностей. Но могла ли я тогда предположить, насколько материальными могут быть мысли?..

Я не планировала того, что произошло на исходе... не знаю, какой именно ночи, я потеряла счет дням и часам. В то самое раннее утро, когда весь масштаб катастрофы пробил блокаду фенозепама и шарахнул в нокаут абсолютным осознанием. Я убила человека. Нет, даже не так. Я убила мужчину, которого впервые в жизни осмелилась полюбить, невзирая на все круги ада, через которые тот проволок на поводке, не замечая отчаянных просьб остановиться. Стерла из истории, восстала против существующего порядка вещей, как только поняла, что никогда и никого больше не смогу любить сильнее вопреки неоправданной жестокости. Еще один удар...

Я не хотела умирать. Я даже не понимала что да, могу. Это вообще было вразрез с тем, что показывают в кино и литературе сентиментального жанра. Прощаться мысленно с родными, писать предсмертные записки, ловить девятый вал собственной рефлексии... Ничего этого не было и в помине, и в этом наверное было наивысшее проявление эгоизма, ведь я даже не вспомнила о родных и о друзьях. Образ того, кого я потеряла по собственной глупости за шаг до взаимности и нового витка отношений, вытеснил из моего сознания даже их.

Я просто подошла к окну, и кажется, довольно долго психовала из-за неподдающегося замка стеклопакета, дергая оконные ручки до растяжения связок. Кто-то другой увидел бы в этом знак свыше, но мне было плевать с высокой колокольни на подобные намеки судьбы-похуистки. Впервые никто не стоял над душой и не указывал, что делать, а чего не делать, но... как же мне этого не хватало теперь!..

Я понятия не имела, какой этаж (седьмой, как потом оказалось), когда решительно взбиралась на подоконник. Лето на исходе, но рассвет все еще ранний. Алая полоска зари зажгла гладь неподвижного моря вдалеке, а я, ощутив пальцами ног пустоту за гранью карниза, между делом отметила, что меня перестала восхищать красота первозданной природы. Я хотела полететь. Не надо мне рассказывать, что это невозможно (заткни глотку, здравый смысл). Это возможно! И даже не над крышами домов, оставим этот долбо…зм Бэтмену и Супермену. Там где летала я, нет места больше никому. Там мерцают триллионы ярчайших звезд, солнечный ветер ласкает кожу, не обжигая, а согревая, черные дыры не пугают, а завораживают, вращение галактик ускоряет бег, обволакивая искрящимися спиралями. Там, куда удалось долететь мне, деактивированы все законы пространства и времени. И там я никогда не была и не буду одна... Ты же ждешь меня там? Ты же знал, что я попытаюсь взлететь без тебя? Трудно. С тобой было бы легче, но у меня дар создавать трудности себе же самой!