Ева Наду - Я отвезу тебя домой. Книга вторая. Часть вторая

Клементина теперь вспоминала тот день, – первый из последующей череды чудовищных дней – как начало их всеобщего конца.

Она надеялась ещё, что всё образуется. Дотащив Леру до ложа, взялась раздевать его. Пыталась стянуть с него сапоги. Он, придя в себя, рычал, отталкивал её, ругался. Тогда – Клементина потом не могла этого забыть – она тоже повысила на него голос. Да что там – повысила. Она орала так, что Леру смолк поражённый. Потом засмеялся, захохотал, зашёлся в кашле.

– Ты все зверьё в лесу перепугала! – проговорил, успокоившись.

А ей совсем не было смешно. Она была в ужасе. И когда он позволил ей, наконец, заняться его ногами, она едва не разрыдалась – те были совершенно белые, с едва заметными мраморными разводами. Клементина пыталась согреть их – обнимала ладонями, отогревала смоченной в тёплой воде тканью.

Леру гнал её от себя.

Пока ноги отходили, с трудом сдерживал крик. Рычал, стонал. Требовал вина, водки.

– Дай что-нибудь выпить!

Клементина подала ему отвар из коры вяза, он отшвырнул котелок от себя – ну не эту же дрянь!

– Уйди! Бога ради, уйди! – кричал. – И забери ребёнка!

Она прижимала к себе Вик. Смотрела на него – ни помочь не могла, ни утешить.

Потом он успокоился как будто, ей показалось – заснул.

Через какое-то время подскочил на ложе:

– Займись мясом. Надо коптить. Вялить. Надо есть. Тебе и девочке надо есть.

Она не сразу поняла, что он бредит.

*

Следующие дни Клементина теперь помнила плохо. Почти совсем не помнила. Они протекали незаметно – она не спала толком. Путала день с ночью. Случалось, засыпала рядом с Вик – ненадолго. Спала неглубоко. Стоило застонать Леру, поднималась. Садилась возле, обтирала влажным лицо, поила.

Он горел. Почти бесконечно что-то невнятно шептал. Иногда подскакивал на постели, бессмысленно таращил глаза.

Когда Леру приходил в себя, Клементина пыталась его накормить. Поила бульоном, нарезала мелкими кусками мясо. Бульоны он пил. От мяса отворачивался:

– Не могу. Потом.

Она кормила Вик. Сама ела с каждым днём все меньше – не было ни сил, ни аппетита. От мяса, тушенного без соли, без бобов, без овощей её мутило.

Временами Клементина выходила наружу – собирала сосновые иглы. Приносила домой.

Жевала их – терпкая кислота доставляла ей удовольствие, как будто немного приводила в чувство. Для Вик и Леру она готовила из игл отвар. Почти насильно вливала его в ребёнка и мужчину. Они отказывались пить. Она настаивала, заставляла.

Жар и кашель продолжали терзать Леру. Большую часть дня он находился в забытьи. Приходил в себя ненадолго. Открывал глаза. Приподнимался на локтях, иногда садился. Клементина, глядя на него, пугалась – таким покладистым и тихим был он в эти короткие промежутки прояснённого сознания.

В одно из своих «возвращений» он посмотрел на неё с такой нежностью, что Клементина не удержалась: опустилась на колени у его ложа, разрыдалась, уткнувшись носом ему в грудь. Он положил ей руку на спину.

– Ну-ну, – сказал тихо. – Брось. Не реви. Зато я принёс еды. Не так много, как собирался. Но я схожу ещё. Я оставил мешок на дереве. Не очень далеко. Вот отлежусь немного. Дай мне только отлежаться.

Она подняла к нему лицо. Он улыбнулся.

– Ты вот лучше займись тем мясом, что я принёс. Ты ведь не позволишь ему испортиться?

Клементина замотала головой – не позволю.

Она, действительно, делала всё, что могла. Нарезала мясо на длинные полосы, коптила его над очагом. Потом складывала готовые ломти в большую, почерневшую от влаги и времени корзину, стоявшую в углу. Остальное мясо, уложенное в холщовый мешок, лежало под снегом у самого порога. Клементина доставала оттуда кусок за куском. И каждый день занималась одним и тем же – коптила, варила, кормила девочку и мужчину.

*

Вик сильно изменилась за эти последние недели. Совсем исхудала, перестала подниматься на ножки.

Почти всё время девочка проводила у ложа Леру. Подползала к изголовью, усаживалась. Смотрела распахнутыми глазёнками на то, как возилась у очага мать. Не плакала, не болтала невесть что, как прежде. Смотрела молча. Серьёзно. По-взрослому.

Не будь Клементина уже напугана до смерти, она испугалась бы этих перемен. Но никакой страх не мог быть больше того, что уже заполнил её всю.

*

Однажды Леру подозвал её к себе. Приказал подать силки. Клементина хотела воспротивиться. Но он выглядел таким слабым!

Она принесла то, что просил. Он усадил её рядом.