Анна Синельникова - Дневник Zари. Роман

– Он рисовал рыбку! – И Дон Хау сделал в воздухе движения рукой, как будто изображая, этот знак.

– Он проповедовал веру и спасение, но не строил никаких церквей, и прислуживать церковникам не призывал! Не было тогда такого! Не было!

Вот у меня друг был в юности, так он вены резал, чтобы в армию не пойти. А теперь – он кто? Батюшка он в местной церкви! Так, неужто, я должен идти к нему исповедоваться?! Причащаться?! Да, нет, уж, пусть он сам ко мне приходит, я ему может грехи и отпущу!

– Только у меня свои методы! – совсем разгорячился Дон Хау.

– Исус тоже критиковал церковников, не строил церквей, он призывал познать себя, познать в себе божественное, а не следовать навязанным кем-то правилам, – сказала робко я, едва успев вставить свою фразу в непрерывный монолог Дона.

– Исус нёс свет и спасение, а что эти клирики несут, свои пуза?! Отбери у них мерседесы и два квартала не пройдут, цепями обвешались как новогодние ёлки! Ну, причём тут вера, а? Вот, другое совсем дело ходить по воде, исцелять народ. А нет святости. Никто не достиг этого уровня. Так может и стремления их лицемерны?! Вот бы в то время встретить его, увидеть, поговорить, понять всё… Не то, что нынешнее… Время бездушных форм и поклонений ритуалам, а не заповедям… Эх… – и он с досадой махнул рукой и снова закурил.

– Теперь таких рыбок народ себе на машины цепляет. Что бы это могло означать?! Исус на борту?! Или Исус хранит нас, или мы следуем его заповедям?! – смеялась я, как-то образ Исуса сложно вязался у меня с современным автопарком.

Исус был, безусловно, легендарной личностью, и соответственно легенд ходило очень-очень много. Так что говорить об этом можно было бесконечно.

О Доне Хау говорили, что он же якобы всегда был приверженцем учения Кастанеды. Но насколько глубоко он ему следовал – я не знаю. Мне кажется, он и не следовал никаким учениям. Просто любил поговорить и произвести на публику впечатление. А следовал одному учению – меньше труда – больше сна, есть друзья, их много – всегда будут благодарные слушатели, еда, выпивка, компания, от всего этого так же всегда можно отдохнуть по тому же принципу – меньше труда – больше сна. И никаких проблем в жизни. Не знаю, чьё это может быть учение или философское течение, и как бы его правильнее назвать…

Тут вмешался в наш разговор Пастор:

– Вот когда ты умрёшь, будет страшный суд. Будет две реки, одна из них огненная, а по берегам рек будут стоять ветряные мельницы… На реке, где вода, будет ангел в лодке… И господь будет судить тебя за слова и дела твои…

– Главное, чтобы было лето, – вздохнула я.

– А люди, что люди… Люди на блюде, – сказал задумчиво Дон Хау.

Н-да, а сказал-то как заправский каннибал…

– А, знаете, мне как-то снился дом, оштукатуренный снаружи в светло-сиреневый цвет, а внутри полностью разрушенный. Он стоял на берегу реки, прям у воды, – вспомнила я, мы бродили внутри его развалин, – так странно смотрелся у реки-то…

– Вдруг там и сиреневый дом этот у реки будет?!…

– Верить нужно и только тогда может случиться чудо, – продолжил Пастор, – вот вы читали про азовское сидение запорожских казаков?! Они верили до последнего момента, сила духа их была крепка, и господь их спас!

После небольшой паузы, Дон Хау взял гитару стал играть и хрипло петь. Через некоторое время он запел «Волчицу» Аукцыона. Надо сказать, она ему удавалась довольно удачно. Я прям таки и видела в нём подвывающего волка в ночи.

– Мой сон ещё похож на дом… О-о-о, Он идёт к своей Волчице, он идёт к своей волчице, он идёт своей-ей…

Красиво как. Уже стемнело, на небо взошла округлая луна. Я заслушалась. Думала о Джанкое.

В голове невольно вставали инфернальные голограммы демонов, я их тут же отпускала и они, кружась, улетали куда-то в небо, совсем как воздушные фонарики – они издалека ещё светились своим тусклым огоньком. Хорошо, что Дон Хау перестал петь, а то моё небо уже заполонила туча небесных фонариков.

Вспомнилось, как Джанкой говорил:

– Да, ты питаешься мужской энергетикой, и любишь делать коктейли.

И целовал, долго целовал…

Чувствовать поддержку это всем нам так важно…

Любовь всё меняет. А у меня нет любви?…Кто её забрал? Вот же только лежала рядом, свежая, чистенькая, немного наивная и безумно тёплая. Верните, будьте добры…

Дон Хау, конечно, частенько выдавал себя за последователя учения Кастанеды. Поговаривали, что якобы в его комнате у него над кроватью висит портрет Дона Хуана. Был ли он реинкарнацией того самого Дона Хуана сложно сказать. Вид у него точно был жуткий, взгляд – пронизывающий холодный и внимательный. Высокие скулы, грубое лицо, испещеренное морщинами, большие грубые ладони рук, не говоря уже о слегка сточенных кулаках в неизвестных боях за свободу. Сам он был довольно высокого роста и необычайно широк в плечах. Так что встреча с ним на пустынной улице могла нагнать жути на любого случайного прохожего. Какие мысли таились в его голове, подчас было сложно предугадать, а порой даже мелькавшие догадки наводили на тебя сущий ужас и ты гнал их тут же прочь от себя.