Анна Инк - В предчувствии измены. Эротический роман

– Ты тоже любишь детективы? – спрашиваю я.

– …да, – неуверенно протягивает он. Как будто я застала его врасплох вопросом. Я была права, он хотел побыть в гордом одиночестве, а тут я напросилась в компаньонки, да ещё и разговариваю.

– Читать или смотреть?

– Я люблю Чейза, и Дойля. Мне нравятся детективные сериалы в том числе, если ты к этому клонишь. И, конечно, динамика в них необходима. Но остросюжетность можно создать через непредсказуемых персонажей, долгую интеллектуальную работу следователя и его внезапное озарение на основе малозначительной, казалось бы, детали… это захватывает дух больше, чем беготня с пистолетами, как ты выразилась, – он внимательно смотрит на меня. Уже сумеречно, и я плохо вижу его.

Илья встаёт, заходит в беседку, щёлкает выключателем, на мангал и наши посадочные места падает полоска жёлтого света. Спасибо, так гораздо лучше. Он возвращается, и я продолжаю диалог:

– Поэтому мне нравятся скандинавские детективы, – я с удовольствием вспоминаю педантичную, и иногда до занудства внимательную Сару Лундт из сериала «Убийство». – Кому-то они кажутся затянутыми, но, на мой взгляд, они реалистичны.

– Ты близко знакома с тем, как ведётся расследование в реальной жизни? – спрашивает Илья.

– …нет, – неуверенно отвечаю я. Я как-то даже немного потерялась. – Но мне кажется, что большую часть времени человек, расследующий преступление, внимательно изучает свидетелей и подозреваемых, занимается рутинной бумажной работой, скрупулёзно анализирует условия и мотивы, и, применяя нестандартное мышление, выходит на преступника. А не бегает целыми днями в алебастровой рубашке, при макияже и модельной укладке, постреливая в преступников века и попутно получая от гениального маньяка квазикриптографические послания.

Илья смеётся.

– Да ты сердишься, – хмыкает он. – Какие бурные эмоции могут вызывать американские сериалы, как оказалось. Ты обязана их любить.

– За что? – недоумеваю я.

– Они не оставляют тебя равнодушной. За остроту ощущений, я полагаю.

– По твоей логике ненависть должна также именоваться любовью. Нет ощущений острее, чем те, что приносит конфронтация.

Илья опять улыбается, но по-другому. Он склонил голову набок и щурит глаза, будто знает больше меня и уже победил в споре. Я хочу лучше разглядеть его, но тень от столба, подпирающего крышу беседки, загораживает его лицо от света.

– Ну уж под любовью я понимаю гораздо большее, чем совокупность положительных эмоций, действий, направленных на созидание и… что там ещё, этапов, характеризующих развитие вверх и вперед, – у меня такое чувство, что он зачитывает заученный список. Илья откидывается на спинку стула, складывает руки на груди и спрашивает: – Скажи мне, что, по-твоему, создаёт… неблагоприятные условия для остроты ощущений?

– Хороший вопрос, – протягиваю я. И размышляю вслух: – Предсказуемость, пожалуй. Стабильность. Ты меняешь острые ощущения и риски на относительную гарантию того, что всё останется как есть, на том же уровне, на котором тебе сейчас комфортно. Но чтобы сохранить эту гарантию, тебе приходится тщательно планировать свои действия, ограничивать себя в том, что… скажем так, может нарушить условия контракта. Постепенно это входит в привычку. И человек уже не представляет свою жизнь иначе: спонтанность воспринимается как нечто опасное и угрожающее комфорту. Острые ощущения приобретают негативную окраску.

Мой муж смотрел бы на меня сейчас как на полную идиотку. Как я выразила мысль? Что я имела в виду? Всё спутала, и стабильность, и предсказуемость. А ещё я хотела сказать про искусственность: создание определённых условий требует соблюдения ряда правил, которые вносят ограничения… впрочем, это, пожалуй, связано с предсказуемостью.

Я смотрю на Илью. Он опять щурит глаза. Какого же они цвета? По-моему, он пытается понять, что я имела в виду. У меня плохо получается рассуждать на такие абстрактные темы. Я теперь жалею о том, что сказала. И не знаю, как перевести разговор на какую-нибудь другую тему. Более, скажем так, приземлённую.

– Я бы назвал это шаблонами, – с серьёзным видом говорит Илья. – Если человек пытается по ним жить, не только результат его жизни становится предсказуем, но и каждое его действие. Но по факту то огромное количество правил на все случаи жизни, сконцентрированное в стереотипах, оказывается непригодными для отдельно взятого человека.

– Да! – восклицаю я. – Как здорово ты меня понял про правила! Есть сферы жизни, в которых универсальные правила неприменимы. Вот что касается, например, семейного этикета…