Оксана Юрьева - Райские кущи. Шпионский роман

– Глаша и что всё это значит? – наконец, обретя дар речи, как можно строже произнесла Лиза.

– Барыня, вы не серчайте, меня Глаша пригласила, – добродушно улыбаясь, произнес Иван, между тем, он так и стоял перед Лизой, не опуская руки, не пытаясь освободить тонкую девичью талию.

– А что ж твой хозяин отпустил верного пса от себя? – ядовито произнесла Лиза.

– Зря вы, барышня, – ответил Иван уж совсем миролюбиво, совершенно расслабленно, не поддаваясь ее настрою язвить, – вы же об Андрее Николаевиче ничего не знаете. Он мне жизнь во время службы на Кавказе спас. Даром, что барин, сутки на себе полуживого тащил с чужой стороны. Он почитай с 16 лет в боях на Кавказе. Я, свободный казак, теперь ему верой и правдой, до конца жизни. Везде и повсюду за ним, может и как верный пес.-

Лиза молчала, что она могла ответить на это. Что она знала о них – об Андрее Николаевиче, об Иване, поглощенная с головой своим юношеским максимализмом, в штыки, принимая новых людей. Но ведь почему-то именно Андрея Николаевича папа выбрал ей в опекуны?

– Лизавета Дмитриевна, но мы пойдем, – и Глаша, осторожно освободившись от, так и лежавшей на ее талии, руки Ивана взяла своими узкими пальцами его широкую ладонь-лопату.

– Да уж, не задерживаю более, – а что оставалось делать, только и вздохнула Лиза. Иван с Глашей рука об руку пошли к реке, теряясь за ярким пятном пространства, захваченного у ночи огнем костра, туда, в сумрак ивовых ветвей, которое надежно спрячет их от ненужных сейчас посторонних глаз, и лишь они, наедине, и только их глаза в глаза, и взволнованное дыхание, и бешеный стук сердца… Хорош! Вдруг одернула себя Лиза, что за кисельные мысли из кого-то французского романа. Лиза чуть нахмурилась, возвращая себя в окружающее… и неожиданно отчетливо, по-настоящему и совсем не романно, чувство какой-то легкой грусти и может даже… да, грешно, но правильно – зависти, неожиданно наполнило ее душу. Но она упорно качнула головой, стряхивая с себя это наваждение, и со звонким смехом привычно, разбивая с ходу, встроилась в живую нить хоровода, который вился вокруг большого костра.

– О, барынька, наконец-то, – приветствовал ее Петр, оказавшийся с одной стороны разорванного ею круга, – а я уж думал, куда запропали, и как это – праздник без вас, кому чучело жечь, я ж никого без вас к соломенной кукле и близко не подпущу.-

«Ну и, слава богу, что сразу и не приметил, иль отходил, куда за надобностью», – понеслись мысли в голове. Она и смотрела, уж больно смела Глаша была, уж больно вольно рука казака обнимала бока девушки, были бы рядом глаза брата…

– Поберегись! – зычный крик оторвал Лизу от всего, что так занимало ее до этого. Она, с пылающими от возбуждения предстоящего зрелища глазами, рванула на самый край берега, чтобы охватить всю картину, всё это действо, занимающее ее всегда не меньше сжигания под гаснущими утренними звездами соломенного чучела. И не сдерживая себя, подпрыгивая, толкаясь босыми ногами в мягком, чуть прохладном, но таком ласкающем песке, в толпе таких же возбужденных, гомонящих молодых парней и девчат, она жадно смотрела, как пылающее колесо огненным вихрем покатилось по склону вниз к реке, следом второе и уже дружным ревом, заведенных действом, глоток, встретили третье и толпа молодежи, всей энергией молодых, полных активной жизненной силы тел, с вигами и хохотом, помчалась вслед огненному чуду, влетая в воды реки, в которых, шипя, гасли горящие колеса, исходя тут же растворяющимся в ночи облаком пара. Молодежь, визжа, барахталась в воде, старательно создавая босыми ногами столбы брызг. И уже купание с головой, и уже незатейливая игра брызг с предметом сердечного интереса, на которого ранее был «положен глаз», в процессе обмена острым словцом у костра и одновременно, окатывая всех попавшихся под руку, или правильней, под устроенную рукой волну. Мокрые, довольные, кто-то даже вполне счастливый, от явно наметившегося там, в брызгах вод реки благосклонного внимания выбранного предмета сердечного интереса, чуть подуставшие в бурном выплеске молодых сил, постепенно, парни и девушки покинули ночные воды и разместились вокруг костра, согревающий мокрые тела в ощутимо зябких объятиях второй половины ночи праздника.

– Доброй ночи! – неожиданное приветствие заставило всех обернуться, обрывая вновь завязывающуюся словесную игру. Из тени деревьев у самой кромки воды выскользнули два парня. Лиза не знала их.

– Кто ж таковы и откуда, добры молодцы? – бойкая Маняха, резво оторвав обширное седалище от бревна, первая подскочила к незнакомцам.