Оксана Юрьева - Райские кущи. Шпионский роман

– Елизавета Дмитриевна, я даже не знаю, как вам объяснить… тут так причудливо переплелись события… я многого просто не имею права открыть вам. Поверьте, подготовка реформы об отмене крепостного права идет полным ходом, и этот вопрос решится уж не в таком далеком будущем. Но всё ли пройдет гладко, все ли будут довольны? А вдруг начнутся бунты, я и пытаюсь предупредить такое развитие событий. Пока я ваш опекун, пока я могу что-то сделать реальное для вас, я обязательно сделаю. К сожалению, всё это происходит в такое неподходящее время, когда мы только-только знакомимся с вами, и я даже затрудняюсь…

– А знаете, граф, – нетерпеливо прервала его Лиза, резко поворачиваясь к нему – вы не затрудняйтесь, вы делайте то, что считает нужным. А я буду поступать так, как кажется нужным мне и тогда, мы придем к совершенно гармоничным отношениям, – в ее словах звучал откровенный вызов. Серость вокруг зрачков моментально наполнилась блеском металла, делая лицо опекуна жестким и непробиваемо холодным.

– Хорошо. Хорошо, – слова звучали привычно спокойно, но лед в его голосе не предвещал ничего хорошего, никакого снисхождения, – предлагаемое мной перемирие вас не устраивает, значит, все мои приказы остаются в силе. Из усадьбы – ни ногой, – опекун, решительно развернувшись всем корпусом, покинул кабинет, громко хлопнув дверью.

«Вот и все отношения с новым человеком, должным по воле покойного батюшки заменить его опеку над ней, – услужливо проявилось в сознании, – она хлопает дверью, он хлопает дверью и выхода из конфликта сторон даже не видится. Простите меня, папа.»

– Лизонька, чего это с графом, он такой надутый выскочил от тебя, – удивленно произнесла вошедшая следом няня Пелагея и буквально столкнувшаяся с Андреем Николаевичем в дверях.

– Перемирие! – воскликнула Лиза, передергивая опекуна, – не слишком ли он много хочет, возомнил себя тут, – и, вздохнув, тихонько произнесла, – значит, сегодняшней ночью придется быть более осмотрительной.-

– Барыня, осторожно. Держитесь за руку.-

– Ой, Глаша, сейчас точно грохнусь, – зашлась тихим смехом Лиза, которая, держась за Глашину руку, осторожно спускалась по парадной лестнице. Свечу не зажигали, да и летняя ночь, пронизанная светом полной луны, была уж не такой непроглядной. В сумраке терялся танцевальный зал. Вышли через мраморную столовую, буфетную и узкий коридор для подачи блюд на кухню, бесшумно ступая ногами в лаптях, осторожно проходя по длинному помещению, стараясь не задеть кастрюли и сковородки, и выскочили в прозрачную ночь, тихонько посмеиваясь. Ночь Ивана Купала. Разве могла Лиза пропустить такое веселье. Каждый год с сельскими девками и парнями она водила хороводы вокруг костра, пела протяжные песни, прыгала через очищающий огонь. Кипела кровь предков, передавая из седых веков понимание глубины единения с этим лесом, рекой в теплой ночи, мерцающей лунной дорожкой, всего окружающего: шелестящего, шумящего, пищащего и вздыхающего порывом ветра, всего живого вокруг, когда-то в забытые времена обозначенное одним словом – «явь». Ох и заводит языческое веселье, пробуждая в душе древнее, непонятное, женское, пока глубоко спрятанное, освобождая от стального панциря светского лоска, разрывая путы памяти, выдавая наружу прочно спрятанное за веками цивилизации. Магию соприкосновения души человеческой – убогого, слабого существа с пронзительной глубиной вселенной, которая сливается четко слышимым в эту ночь шепотом далеких миров и близких видимых звезд с разбуженным пляшущими языками купальского костра, выбрасывающего искры в бездонную высь ночного неба, шестым чувством, усиливая магию и укрепляя связь любого, пусть неосознанно, но желающего слышать уже не шепот – крик всех миров, человек ты не слабое существо – ты наша полноценная часть. Нет, Лиза просто не могла пропустить такое. Пусть опекун грозил самыми страшными карами. Да и спит он уже в это время. А в такую ночь спать грешно, от нечистой силы караулиться надо, русалки свои хороводы водят в эту ночь, да и весело ведь юному существу, когда уже теплая ночь и является его основным соучастникам и хранителем всех проказ кипящих чувств рассвета жизни. Глаша надела на голову Лизы заранее сплетенный венок из различных трав с одуряющим запахом разнотравья, благоухающим посильнее любых парижских парфюмов.

– Давайте, барыня, я вам траву обережную на пояс приспособлю, – заботливо нагнулась Глаша, доставая из того же схрона среди кустов, откуда и был извлечен венок, приготовленные заранее травяные пучки.