Ольга Скалмант - Не проходи мимо розы. Рассказы

Если так и дальше пойдёт, к концу месяца я закончу роман, ещё и денег заработаю. Не на романе, конечно.

Первый раз в жизни я почувствовал, что шанс есть и у меня. Не то, что бы мне не везёт, но и ничего хорошего тоже не случается. А тут вдруг идеальная работа, жена довольна, стремительно пишется по ночам роман. Наверное, вот он – источник вдохновения, мой Пегас: мешок нечищеной картошки, гора немытой посуды и мысль в свободном полёте.

Беда всё же пришла.

– Ты молодец, выдержал испытание чёрной работой, – сказал мне шеф одним, тогда ещё казалось сказочным, утром. – У нас на кухне, как в армии, начинают с мытья сортиров, а заканчивают… Ну ты понял.

– Угу, – кивнул я в предчувствии неладного.

– Дам тебе сегодня более сложное задание. Пойдёшь на панировку. Ты должен уметь правильно панировать.

Пани…? Это ещё что.

«Главное, не впадать в панику, и не из такого выкручивались», – мысленно успокаивал себя.

Но на душе стало как-то тревожно. Нехотя поплёлся за шефом в соседний зал полуфабрикатов. Там и случился дальнейший кошмар.

Панировать, то есть обваливать в сухих хлебных крошках, нужно было рыбные крокеты. Если кто не знает, рыбные крокеты – это такие жаренные во фритюре тефтели из рыбного фарша.

Я и сам впервые их увидел, когда шеф достал из морозильной камеры пакет с белыми шариками и протянул мне:

– Держи. Сначала в яичной смеси, как обычно, потом в сухарях, выкладываешь вон в ту ёмкость, ставишь дату и обратно в морозилку. – И показал мне, как он это делает.

Не буду здесь описывать процесс, но там есть определённая техника и секрет, которые шеф мне открыл. В целом ничего сложного. От сердца отлегло.

Всю смену я панировал, обдумывая детали любовной сцены с моим русским учёным и американской шпионкой. Было над чем пофантазировать, всё-таки разный менталитет, встреча культур, скрытый конфликт.

Когда закончились панировочные крошки, пошёл за новой порцией в кладовку. Там они хранились в пластиковых прозрачных литровых банках. И откуда мне было знать, что тростниковый сахар лежит в таких же литровых банках и выглядит так же, как эти крошки: мелкий и золотисто коричневый?

Банки были подписаны, но, осенённый тем, что американская шпионка влюбилась в русского учёного и теперь засомневалась, сможет ли его убить, я взял банку с тростниковым сахаром и, ничего не подозревая, до вечера преспокойно панировал рыбные крокеты в сахаре…

И всё-таки шанс у меня есть! На завтра я взял выходной, поэтому мне не набили морду под горячую руку, когда разразился скандал с посетителями, а просто выкинули следующим утром на улицу. Да, мои рыбные крокеты в сахаре там ещё долго будут вспоминать.

Официант, свой парень, мне потом рассказал, что клиенты поначалу морщились в непонимании, но ели, чтобы не ударить лицом в грязь – думали, что такая задумка шефа: сочетание солёного и сладкого. Но потом кто-то не выдержал, и всё всплыло. А банка тростникового сахара, которую я оставил по рассеянности на столе в цехе полуфабрикатов, стала неопровержимой уликой против меня.

Пока не известно, чем закончится мой роман про русского учёного и американскую шпионку – нужно найти подходящую работу.

Мы возвращались домой из реабилитационной клиники. Роман за рулём молчал. И он, и я – оба чувствовали себя подавленными, но не поговорить было нельзя. Начала первая.

– Рома, если бы это случилось со мной, ты… ты бы остался?

Он даже ни на секунду не задумался, сразу ответил:

– Конечно, остался бы. А ты?

– Я? – я задумалась.

Вспомнила лицо Валерии, когда мы зашли в палату, – лицо человека без маски. Она чуть улыбнулась, и было видно, что действительно рада нас видеть. Потом вдруг покраснела, и я отчётливо поняла, что ей неловко за своё беспомощное положение.

Глаза Валерии безмолвно просили нас тоже не играть.

– Уже известно, ничего нельзя сделать. – тихо сказала Валерия.

Этой зимой она с мужем Эриком по традиции проводила рождественские каникулы на лыжном курорте. Что-то случилось с подъёмником, он резко остановился, и Валерия упала спиной на металлический столб. Сознание не потеряла, потому что не почувствовала боли, а просто сказала мужу:

– Вызывай врачей, я не могу шевелиться.

За окном палаты раскинулась салатовая лужайка – ни цветочка на ней, ни случайной травинки – всё, как задумал садовник, ровно и предсказуемо. А если появится вдруг сорняк, то садовник вырвет его безжалостной рукой, и ничто и никогда не испортит идеальную лужайку. Только жизнь не лужайка, а бог не садовник.