Катерина Зарудина - День святого Валентина

Был, правда, один забавный инцидент, когда «объект», как называли их между собой девушки, спросил явно со знанием дела: «Вася, прости, у тебя сегодня случайно не критические дни? Неужели я так нарвался?» Большой оригинал оказался. Валя, никак не ожидавшая подобного вопроса, сначала совершенно растерялась, а потом громко рассмеялась и ответила: «У меня все дни критические. Вы случайно в женской консультации не практикуете? Можем обсудить угрожающие последствия некоторых венерических заболеваний, в частности хламидиоза, для женских детородных органов. По-моему, я шла на встречу с ассистентом режиссера, а не со своим коллегой». Здесь уже у юноши удивленной дугой взметнулись брови, и Вале, сглотнув тугой и почему-то соленый ком в горле, пришлось городить такую чушь, которую она при всем желании так и не смогла потом полностью воспроизвести Василисе. Но главное, что ей удалось выкрутиться и услышать, какая она большая «оригиналка» в виде неподдельного комплимента.

Они даже завели ежедневник, обложку которого украшали милые красные сердечки. Потихоньку ежедневник стал заполняться разными именами, датами и иногда короткими комментариями. Основной поставщицей «объектов» была, естественно, Васька. Ее обаяние, красота, чего уж там скрывать, плюс наличие каких-никаких, но представителей мужского пола на работе. Валя с ее потоком беременных или климактерических дам мужчин видела только в роли заботливых папаш, которые поддерживали своих жен, блаженно улыбались, отпаивая их при этом разными соками и обмахивая журналами. Работа в ее случае отпадала, оставались случайные знакомства, которые редко, но все же происходили.

Розовощекий, пышущий здоровьем. Казалось, если чуть поцарапается, кровь так и брызнет из этого двухметрового парня. Находка для вампира. Волна белых, местами кудрявых, жестких волос и белые ресницы, обрамлявшие серые, немного выпуклые глаза. Простота и надменность удивительным образом сочетались в нем. Загорать ему было противопоказано, как она узнает позже, – он моментально становился красным как вареный рак и беззащитным как ребенок. Ресницы пропадали совсем.

Валя хорошо запомнила эти белые кудри еще со школы. Все мальчишки ходили тогда в одинаковой темно-синей форме с серебристыми, еле державшимися пуговицами, и он был похож на задиристого гимназиста. Ему бы еще фуражку с кокардой. Ладно, что там говорить… Привлекал он к себе внимание. И ростом высоченным, и крепкой фигурой, и внутренней раскованностью, которая особенно ощущалась на фоне всеобщей зажатости. Видно было, что старшеклассницы писают по нему кипятком. Разница между ним и Валей была шесть лет. В школьном возрасте это огромная пропасть. Потом пропасть стерлась.

Романа она встретила совершенно случайно на Клязьминском водохранилище, где пыталась с подругой спрятаться от июльской жары. Народу в воскресенье было страшно много, люди забивались на пляж так тесно, как шпротины в банку, и только рядом с двумя сиротливо лежавшими полотенцами нашлось свободное местечко. Девушки оценили сорок шестой размер пары модных адидасовских кроссовок, которые были похожи на лыжи и с невольным вызовом стояли рядом. Вскоре вернулись сами хозяева полотенец. Валя его узнала моментально, удивление по поводу кроссовок исчезло. Молодые люди выдержали положенную паузу из вежливости, что-то тихонько обсудив между собой, а потом стали знакомиться.

– Роман – сказал уже поджарившийся, свекольного цвета юноша, хлопая такими знакомыми ей с детства ресницами.

Почему-то сейчас он напоминал ей бычка. Возмужавший, раздавшийся в плечах, но с уже наметившимся брюшком и большим, сильно завинченным пупком.

– Валя, – ответила она, снимая солнечные очки и лукаво улыбаясь – А я знаю, в какой школе вы учились. На Плющихе. Даже могу сказать, кто у вас был классным руководителем.

– На самом деле интересно, потому что я вас не припомню. На память пожаловаться не могу, она у меня профессиональная. – Сощурился пристально «призрак из прошлого».

– Да я маленькая там еще совсем бегала, путалась между ног. Совершенно не в вашей возрастной категории.

Здесь она заметила, что у него брусничного цвета рот и фиолетовая широкая вена на шее, вздувшаяся как река на карте. Да, любой вампир, увидев его налитое тело, в котором так призывно бурлили кровь и молодость, кончил бы от счастья на месте. Роман закончил МГИМО и к тому времени работал фоторепортером в агентстве «Рейтер». Жил в престижном доме, в котором располагался известный магазин «Орбита», прямо у Бородинского моста. В родительской квартире ему было явно тесно, тем более в узкой, как пенал, комнате. Стоило там появиться его ногам в кроссовках, как для остальных частей тела место находилось с явным трудом. Он требовал иных масштабов. Как поймет позже Валя, во всем. Родителей его Валя видела как-то мельком, Рома находился с ними, судя по всему, в непростых отношениях. Папу, вернее, только слышала, когда тот осторожно, будто извиняясь, кхекал за стеной. Седоватой, всклокоченной, в больших очках маме, которая без явной надобности беспрестанно одергивала халат и чье лицо приобрело испуганное выражение в связи с его шумным появлением в коридоре, он сказал как-то со злым лицом громко, не здороваясь: «Я все понял. Надеюсь, что для себя вы тоже сделали правильные выводы, – и, смягчив немного голос, скомандовал, – Валя, проходи, с ними здесь не стоит задерживаться. Не заслужили». И зашагал размашисто в свой пенал. Даже кудри не вились привычно мягко, а топорщились агрессивно в разные стороны. Будто ощетинились. Чего родители Ромы не заслужили, Валя так и не поняла. Чувствовалось, там идет классическая борьба отцов и детей, давняя и очень болезненная, но об этом он не распространялся, а лезть с расспросами было не в ее характере. Рома ей нравился, он был старше, и с ним было по-настоящему интересно, живо. Работа, конечно, накладывала определенный отпечаток. Он был постоянно в движении, но не суетлив, хотя ему ничего нельзя было пропустить, а успеть вовремя зафиксировать блестящим черным зрачком фотокамеры нужные события, и его белая голова уверенно возвышалась над всеми в толпе как поплавок. Фотокамеры всегда болтались у него на чуть приподнятом плече, и Валя иногда подтрунивала, что, наверное, он не расстается с ними и во время сна.