Владимир Андреев - Родной ребенок. Такие разные братья

Ананд потупил взор. «В какую бурю ощущений теперь он сердцем погружен!». Он вновь поднял глаза на Деваки, и ему показалось, что она его невеста. Он находился между сном и явью, словно присутствуя на сеансе гипноза.

Раджа тоже, почти лишившись своего компьютерного ума, не отрываясь, смотрел на Деваки — олицетворение женственности, красоты и жизни, вечной, как солнце и луна.

Остаток этого дня прошел оживленно и весело.

Рано утром следующего дня Деваки возилась на кухне, занятая приготовлением завтрака и чая.

Джавар, облаченный в свой великолепный шелковый халат, был в холле.

— Раму, я хочу, чтобы чай подала мне невестка! Я прошу тебя, скажи ей об этом! — попросил он слугу.

Когда Деваки принесла Джавару чай, Ананд уже спускался вниз с папкой в руках. После обычного приветствия он выпил чашку чая и поднялся со словами:

— Ну, мне пора на службу. Раджа уже, видимо, заждался! Масса работы, дядя. Мне надо идти.

— А… а… — Немного замялась Деваки, но, вспомнив о своей роли, сказала: — Но сначала позавтракай!

— Я… я позавтракаю в конторе, — смутившись, ответил Ананд.

— Твоя жена так готовит! — возмутился дядя, выпустив в потолок струю дыма. — Поешь и пойдешь! — приказным тоном сказал он. — С холостяцкими привычками пора уже кончать, дорогой племянничек! — и он обратился к Деваки:

— Накрывай на стол, невестушка!

Дядя встал и подошел к Ананду.

— Это же чудо, что такой осел, как ты, отыскал себе такую прекрасную жену! — со своей обычной прямотой констатировал Джавар.

От этих «справедливых» слов в душе племянника столкнулись разноречивые чувства. И он покорился доводам дяди и логике событий, виновником которых являлся сам.

Третий день находилась Деваки в «чужом» для нее доме. Она настолько «вжилась в роль», которую играла по просьбе Ананда, что порой забывала обо всем на свете.

Доброта, надежность и глубокое понимание жизни, исходившие от Джавара, цельность его натуры, жизнерадостность, жизнестойкость и искренность очаровали Деваки. И то, что она понравилась ему как «супруга» его, племянника, очень льстило ей.

Каждое утро она выходила в сад, чтобы поухаживать за цветником. Она поливала розы, рыхлила почву вокруг кустов. Затем срезала цветы и нанизывала их на нити, делая гирлянды, которыми украшала светло-синюю статую бога Кришны, стоявшую под навесом из четырех резных столбов в левом углу террасы.

Со стороны пологих вершин Западных Гат поднималось круглое, как огненный раджпутовский щит, солнце. Легкий морской туман и мягкая вуаль облачности смягчали знойный и вечный путь светила. Ветер оттеснял туман, и море начинало искриться.

Веерные листья арековых пальм шурша, царственно колебались. Над беломраморным храмом реял трехцветный стяг. В саду было уютно и свежо.

Деваки в светлом сари, с гирляндой белых цветов на затылке, сидя на корточках, поливала из лейки цветы и напевала:

Услышав ее чистый и мелодичный голос, Джавар, который только что проснулся, вышел на балкон. Как зачарованный, он слушал и любовался Деваки. Довольный, он улыбнулся. Перед ним была жизнь природы и человека среди нее, полная гармонии.

Ему нравилась эта девушка, жена его племянника. Он чувствовал, что Деваки очень подходит Ананду. Она подкупила Джавара не только своей красотой, но и своим глубоким, до мельчайших нюансов пониманием и исполнением дхармы. И она удивительно гармонично соединила их разорванный и увядший венок домашнего очага…

«Дом без хозяйки подобен лесу… Женщина сияет — весь дом сияет, женщина мрачна — весь дом погружен во мрак», — вспомнились ему слова из «Махабхараты».

Ананд проснулся и посмотрел на часы. Стрелки показывали четыре часа тридцать минут. Он открыл дверь и вышел на балкон, потянулся. Затем, опершись на балюстраду, стал прислушиваться к пению Деваки, беззаботно и легко работающей в саду, словно истинная хозяйка. Он уже начинал привыкать к ее присутствию.

«Неужели я влюблен? — подумал он. — А, впрочем, что здесь такого страшного? Не я первый, не я последний! Его Величество Господин Случай! Дядя — человек умный, опытный и знающий. И то, что эта девушка понравилась ему, не поверхностное умозаключение, а его основательное убеждение, в этом нет сомнения!»

Ананд любовался Деваки, восходом солнца, наслаждаясь пением птиц и девичьим голосом. Слова ее песни затронули давно уснувшие в его душе струны. Он вспомнил мать, ее колыбельные и обрядовые песни… Справа Ананд увидел поблескивающие серебром волосы дяди.