Ева Модильяри - Черный лебедь

Однажды, чтобы как-то помочь отцу, которого душили оставшиеся хоть и мелкие, но неоплатные долги, она вспомнила о своей школьной подруге и позвонила ей.

– У моего отца крупные неприятности, – пожаловалась она Ипполите после обмена приветствиями и нескольких общих воспоминаний.

У той как раз были свои неприятности, и они быстро нашли способ друг другу помочь. Серена выдаст за своего ребенка подруги, а Ипполита поможет старому ювелиру хоть как-то удержаться на плаву.

Муж Серены оказался парнем практичным и не нашел ничего плохого в такой взаимовыгодной сделке. Тем более что сумма, обещанная таинственной роженицей, была достаточно велика.

Вот так и получилось, что в первые дни октября 1948 года Серена уехала в Швейцарию с Ипполитой. Официально же подруги отправились в путешествие по Европе, что пришлось по нраву супругам Кривелли, которые посчитали инициативу дочери признаком зрелости и готовности остепениться. Никогда еще она не была так спокойна и рассудительна – наконец-то они могли хоть вздохнуть спокойно.

До тех пор, пока ее состояние это позволяло, Ипполита и в самом деле путешествовала вместе с подругой. Но с приближением родов обе женщины поселились здесь, в окрестностях одного из швейцарских городишек, в месте очень тихом и укромном, но не настолько, чтобы оказаться без акушерской помощи, которая со дня на день могла понадобиться одной из них.

За долгие месяцы совместной жизни они снова сблизились и подружились и жили в своего рода симбиозе, так что Серена уже заранее считала будущего ребенка Ипполиты настолько своим, точно она сама готовилась стать матерью.

В клинике, куда Ипполита периодически наведывалась для осмотра, она была записана как Серена Маджи, по мужу Вассалли. Для всех, в том числе и для хозяйки дома, местной крестьянки, а также для девушки, которая стирала и готовила на них, Ипполита была Сереной, а Серена – Ипполитой.

Конец февраля выдался в Швейцарии очень снежным. Снегопад беспрерывно продолжался уже два дня. Когда на третий день утром Серена попыталась выйти из дома, дверь оказалась замурована снежной стеной. Без посторонней помощи им было не выбраться. Она бросилась к телефону, чтобы позвонить акушеру, но в результате обильного снегопада линия была повреждена, и аппарат молчал.

Когда за завтраком она сообщила подруге эту новость, Ипполита заволновалась.

– Серена, я боюсь, – сказала она, жуя кусок хлеба, обильно намазанный маслом и медом.

– Хорошо еще, что страх не лишил тебя аппетита, – пошутила подруга, которая, однако же, и сама чувствовала себя не очень уверенно.

Но как раз после слов Серены аппетит у Ипполиты пропал.

– А если начнутся схватки, что мы будем делать? – спросила она.

– Не начнутся, – с деланной уверенностью сказала Серена, уклоняясь от ответа. – Приедет снегоочиститель и расчистит дорогу.

Но беспокойство Ипполиты с каждой минутой возрастало. Она отодвинула от себя поднос с едой, не в состоянии больше съесть ни кусочка.

– Нет, в самом деле, что с нами будет? – повторяла она. – Ведь это ужасно, если…

– Ну, перестань, – сказала Серена. – Единственно разумное, что можно сделать в нашем положении, это просто-напросто ждать. Подождем еще немного. Это то самое, что мы делаем уже не первый месяц. Нам ждать не привыкать.

Ипполита посмотрела на нее признательным взглядом.

– Что бы я делала без тебя, – проговорила она искренне. – Ты для меня просто ангел-хранитель.

Она допила свою обычную утреннюю чашку молока и, встав из-за стола, подошла к окну. Движения у нее были замедленные, дышалось ей последние дни с трудом.

– С вечера он не шевелится, – сказала Ипполита, наблюдая в окно за воздушным танцем двух белок, снующих по ветвям ели и стряхивающих с них снежную пыль.

– Возможно, он спит, – заметила Серена, которая знала не больше ее о беременности и родах, но уже усовершенствовалась в трудном искусстве ежечасно утешать капризную подругу.

Однако Ипполита не успокоилась.

– А вдруг он как раз собирается с силами для финального путешествия? – предположила она.

Серена взглянула на нее с укором.

– Сейчас же успокойся и прекрати каркать! – решительно сказала она. – Давай-ка лучше ложись на диван и послушай музыку. Это будет гораздо полезней и тебе, и твоему ребенку, которому тоже нужен покой.

Ей стоило немалого труда играть роль решительной и уверенной в себе особы. Начнись сейчас роды, она и сама не знала бы, что предпринять.