Дарья Вербова - Счастливый браслет

Собеседник оказался очень разговорчивым молодым человеком. Он мало походил на Мастера разве, что на мастера после болезни и клиники. Потертые джинсы, видавшая виды кожаная куртка и спутанные длинные волосы дополняли портрет. Остального в наступающих сумерках было не разглядеть.

— Хотите, я почитаю вам стихи? — спросил Питер, присаживаясь на скамью рядом. — Нет, правда, как вас зовут?

— Анна.

— Ну зачем же так официально, Анечка? А впрочем, как вам будет угодно. Так хотите?

— Конечно, хочу. Каждая девушка любит, когда ей читают стихи, только становится прохладно, так что давайте пройдемся.

— С удовольствием. Так на чем мы остановились?

Питер повернулся и в отсветах фонаря стали видны выдающийся во всех отношениях нос и стекла очков а-ля Джон Леннон.

— На стихах, — проговорила Анна, и сама себе улыбнулась.

— Да, на стихах. — Питер встал и галантно протянул ей левую руку, правой отбрасывая волосы назад. — Так вот: «Земную жизнь пройдя до половины…»

— «Я оказался в сумрачном лесу» — как видите, я могу продолжить это стихотворение и без вас. И вам не стыдно? А я то думала, что вы и вправду поэт. Но это было бы и в самом деле исключением.

— Ну вы совсем не правы — я действительно поэт, только вот я совершенно не рассчитывал на подобное развитие событий. И у меня в голове все перемешалось. Не хотите ли пива?

Итак, он представился Питером, заявил себя поэтом и предложил Анне послушать его стихи. Анна постеснялась отказать поэту, хотя к тому моменту немного замерзла, поэтому и предложила пройтись.

Пива Анна не любила. А еще она не признавалась даже себе, что побаивалась молодых людей, постоянно пьющих даже слабоалкогольные напитки. Хотя практически все ее однокурсники и однокурсницы грешили по этой части:

— Нет, пива я не хочу.

— Ну извините, больше ничего нет, — Питер с помощью зажигалки открыл небольшую коричневую бутылку, и пробка, прочертив в воздухе дугу, шлепнулась в снег.

И город плыл сквозь зарево огней,

И небо отливало поволокой,

Вам не найти кого-нибудь верней

Меня…

— Очаровавшись фотой… Послушайте, Питер, вы со всеми девушками так разговариваете? Или я — это приятное исключение. Так вот, на будущее, прежде чем пичкать незнакомку плохими стихами, выясните, чем она занимается.

— И чем вы, Анна, занимаетесь? — спросил поэт, доставая из сумки очередную полувысыпавшуюся папиросу.

— Но ведь я вам намекала, когда цитировала Есенина. — Анна закашлялась. — Простите, но от ваших сигарет дым, как от горящего овина.

— От «Неопалимого», — с кривой усмешкой проговорил Питер.

— О! Вы читали Набокова, и, значит, одно из двух, либо вы не безнадежны, либо мы с вами коллеги по филологическому цеху, — предположила Анна.

— Второе верней. — Питер снял несуществующую шляпу, помахал ей в воздухе и раскланялся. — Позвольте представиться: студент четвертого курса лит-института, поэтический семинар. А вы где учитесь?

— МГУ, филфак.

— Ну, куда нам, с нашим свиным рылом, в ваш клан богатых и избранных…

Стихов он знал великое множество, он прямо-таки сыпал ими, как снежной крупой, которая, как назло, зарядила ближе к вечеру. Поэт, казалось, совсем не чувствовал холода, он только достал из кармана поношенной куртки черную вязаную шапочку, натянул ее на голову и продолжил читать. Они прошли от Александровского сада до храма Христа Спасителя и двинулись по Бульварному кольцу, миновали Гоголевский, Никитский, Тверской; поэт посинел, но читать не прекратил; он бесконечно курил страшно едкие сигареты, буквально прикуривал каждую следующую от окурка предыдущей. Анна замерзла, но прерывать поэта не решалась; на Страстном она робко предложила зайти куда-нибудь выпить чаю, Питер сделал вид, что не расслышал, а может быть, действительно был поглощен своей музой. Анне стало стыдно за свое бесчувствие, она набралась мужества и последовала за поэтом дальше. На Петровском ее мужество иссякло, на Рождественском дрожащим голосом она взмолилась о пощаде.

— Скоро будет метро, — пообещал Питер.

По Сретенскому Анна почти бежала, поэт едва поспевал за ней. Судя по всему, он тоже замерз, и предложил Анне поехать к нему в общежитие. Анна отнекивалась, поэт настаивал. Обещал горячий чай, вино и гениев.

— Ты знаешь, — Питер почему-то перешел на «ты», видимо, совместное блуждание по морозу сближает, — Сере-га — он гений, — бормотал поэт, — вот я ему скажу, он тебе почитает. Васъка тоже гений, уже печатался. Он тебе подарит сборник со своими стихами. Илюха — это вообще сила. — Он потрясал в воздухе сухим кулаком.