Ширли Басби - Любовь возвращается

Так почему же она вернулась? Особенно теперь. В Новом Орлеане у нее была отличная жизнь. Она преуспевала, у нее были друзья и родственники, пусть отдаленные, но сердечные. А самый родной и близкий ей человек умер. Майк Сойер позаботится о грейнджеровских владениях в Дубовой долине, чтобы ими разумно управляли. Логично рассуждая, кроме рассыпания пепла Джоша над долиной, у Шелли не было причин сюда возвращаться. «За исключением того, что я этого хочу, – призналась она себе. – Я хотела вернуться с той минуты, как уехала отсюда». Она вдруг осознала еще одну тревожную истину: именно смерть Джоша позволила ей вернуться. Все эти годы, проведенные вдали от дома, она убеждала себя, как безумно любит Новый Орлеан, как счастлива там в своей карьере и друзьях… Но она только тянула время в ожидании момента, когда сможет вернуться. Была какая-то часть ее души, которая спала, как спят нарциссы в ожидании весны, чтобы пробудиться и расцвести. Неужели она тоже ждала сладостного солнечного тепла, этого возвращения в Дубовую долину, чтобы вырваться из холодной земли в жизнь? Губы ее тронула усмешка. Что ж, раз она стала чувствовать себя как какой-то чертов цветок, может, и вправду весна не за горами? Или зима все еще держится, притаилась за углом? Скоро она обо всем узнает.

Долгое время после того, как «бронко» Шелли Грейнджер скрылся из вида, водитель машины, потревожившей ее, сидел не шевелясь, вперив глаза в темноту, сжимая руки на руле так, словно это было единственным, что стояло между ними и полной гибелью. Это был интересный мужчина, несмотря на то что черты его лица, строго говоря, красивыми не были. Нос у него был слишком велик, подбородок упрямо выдвинут, а янтарно-золотистые глаза под черными бровями вразлет могли остановить любого в десяти ярдах. Его лицо не отличалось ни открытостью, ни приветливостью, слишком оно было суровым и неприступным. И все же большинство людей ему доверяло и в нем не обманывалось. Однако сейчас выражение этого лица ни в ком веры не пробудило бы. Любой, увидевший мужчину этой ночью, постарался бы обойти его стороной. Высокий рост и мускулистое, сильное тело заставляли многих задуматься. А широкие плечи и мощные бицепсы наводили на мысль о рабочем-металлисте, а не о бизнесмене, каким он на самом деле был.

Прошло еще несколько минут, а он все смотрел туда, где скрылся автомобиль Шелли, наконец глубоко вздохнул и направил свой серебристый, с черным, «субурбан» к повороту, только что освобожденному Шелли, и выключил зажигание. Он сидел как завороженный, с пустым взглядом. Затем потряс головой. Шелли Грейнджер. Господи ты Боже! Меньше всего он ожидал здесь увидеть ее… и меньше всего хотел.

Выпростав свое долговязое тело из машины, Слоан Боллинджер подошел к обрыву и заглянул вниз, в темный простор долины. Мерцающие огоньки, знаки жилищ, на севере располагались гуще и ярче. Это был городок Сент-Гален. От скопления огоньков тянулась нитка светлых огней вдоль одинокой дороги, прорезавшей середину долины. Он мог перечислить всех, кто там живет на протяжении многих поколений, с площадью их владений, количеством и видом выращиваемого скота и злаков, а также сеном, грушами, люцерной… Еще он знал, кто недавно приехал в долину насовсем или временно и кого не было. Это было одним из его проклятий или благословений: он родился и вырос в долине, и предки его были в числе первых белых людей, поселившихся в этом краю.

Он поджал губы. Грейнджеры приехали первыми, за ними через год или два появились здесь Боллинджеры. «И с тех самых пор готовы были глотку друг другу перервать», – мрачно подумал он. Он потянулся за пачкой сигарет, привычно хранившейся в левом кармане, и скривился, когда пальцы нащупали пустоту. Он бросил курить десять лет назад и обычно от этого не страдал, но изредка автоматически тянулся за сигаретой. Чаще по привычке, но иногда – в минуты стресса. Кто бы мог подумать, что, увидев Шелли Грейнджер спустя семнадцать лет, он мгновенно узнает ее и почувствует, будто его ударили. Господи Иисусе! Сейчас он готов был убить за сигаретку.

За эти годы все они стали другими. Он вспомнил о седине, посеребрившей его собственную черную гриву, и легкие морщинки от солнца у глаз. Но она почти не изменилась. Волосы ее все так же буйными кудрями обрамляли высокие скулы и упрямый подбородок. Ее кожа выглядела такой же медово-смуглой и гладкой. Он помнил, какой шелковистой на ощупь была она… когда Шелли было восемнадцать. Он стиснул зубы. Он не смог разглядеть цвет ее глаз, но отлично помнил их. То, как они сверкали изумрудами или застывали, превращаясь в леденящее зеленое стекло. Да, он их не забыл. Немного было такого в Шелли Грейнджер, чего бы он не помнил… Или насчет этого ублюдка Джоша. Его отношение к Джошу можно было охарактеризовать одной фразой: мир без него стал гораздо лучше.