Рэйчел Гибсон: А может, это любовь?

Правда, в полиции ее родного городка было всего три офицера, но это не считая автомобильного патруля. Все они были милые ребята и помогали людям.

Габриэль подняла заплаканные глаза. Капитан Лучетти по-прежнему смотрел на нее и выглядел таким же усталым, как и она сама. Шанахан исчез. Наверное, пошел за тисками для больших пальцев [1].

Девушка вздохнула и вытерла слезы. Вот так влипла! Час назад она была уверена, что полицейские ее отпустят, как только поймут, что она не сделала ничего плохого. Ведь если разобраться, она не стала бы ходить с «деринджером», если бы не чувствовала опасности со стороны детектива Шанахана. Кроме того, в Айдахо еще никто не влетал в историю за недозволенное ношение оружия. А эти полицейские думают, что она замешана в чем-то таком, к чему ни она, ни Кевин не имеют никакого отношения. Она слишком хорошо знала своего делового партнера, чтобы подозревать его. Да, у Кевина имелись дела помимо «Аномалии». Он был удачливым предпринимателем и зарабатывал много денег. Да, возможно, он был слегка жадноват и тщеславен и гораздо больше пекся о деньгах, чем о душе, но это еще не преступление.

— Посмотрите, пожалуйста, вот на это, — предложил капитан Лучетти, подвигая к ней два оценочных листа и стопку полароидных снимков.

Габриэль трясло от страха.

Старинные предметы на фотографиях были в основном восточного происхождения, но среди них затесалось несколько стаффордширских вещичек. Если это настоящий антиквариат, а не подделка, то стоит он очень дорого. Она взяла в руки оценочный лист. Нет, это не подделка.

— Что вы можете сказать по этому поводу?

— На мой взгляд, эта чаша стоит скорее семь тысяч, чем восемь. Но в целом оценка справедливая.

— Вы продавали эти вещи в вашем салоне?

— Могла бы, но не продавала, — сказала она, глядя в список. — Такие вещи лучше идут с аукционов и в специализированных антикварных магазинах. Люди приходят в «Аномалию» не для того, чтобы купить стаффордширский фарфор. Если кто-то из моих клиентов заинтересуется вот этим маленьким молочником, то придет в ужас от его цены и поставит его обратно на полку, где он простоит еще не сколько лет.

— Вы видели эти предметы раньше?

— Вы что же, обвиняете меня в воровстве?

— Мы знаем, что они были украдены из дома на Уорм Спрингс-авеню три месяца назад.

— Я этого не делала!

— Знаю. — Лучетти улыбнулся, потом потянулся через стол и похлопал ее по руке. — Сал Катцингер уже сознался в этом преступлении. Послушайте, если вы не участвовали ни в каких противозаконных действиях, то вам не о чем беспокоиться. Однако мы точно знаем, что ваш дружок занимался продажей краденого и виновен по самые яй… э… по самые уши.

Габриэль нахмурилась.

— Дружок? Кевин мне не дружок. Я считаю, что это не слишком хорошая идея — иметь романтические отношения со своим деловым партнером.

Капитан склонил голову на бок и посмотрел на нее так, словно пытался сложить картинку-головоломку, а кусочки никак не складывались.

— Значит, у вас никогда не было с ним романа?

— Нет, одно время мы встречались, но это было несколько лет назад. — Габриэль махнула рукой. — Тогда-то и выяснилось, что это неудачная идея. Мы поняли, что не совместимы друг с другом. Он республиканец, а я голосую за независимую партию.

Это была правда, но причина крылась в другом. Настоящая причина была слишком личной, чтобы объяснять ее человеку по другую сторону стола. Как могла она сказать капитану Лучетти, что у Кевина очень тонкие губы и поэтому она находит его физически непривлекательным? Первый же поцелуй Кевина положил конец всяким амурным чувствам, которые она, возможно, к нему питала. Но то, что у Кевина слишком тонкие губы, еще не значит, что он преступник или плохой человек. У Шанахана, к примеру, прекрасные губы, но это только лишний раз доказывает, как обманчива внешность, потому что Шанахан — отпетый негодяй.

— Вы согласны пройти проверку на детекторе лжи, мисс Бридлав? — спросил Лучетти, прервав размышления Габриэль о мужчинах и их губах.

Габриэль сморщила нос от отвращения.

— Вы серьезно?

Сама мысль о том, чтобы проверяться на детекторе лжи, приводила ее в ужас. Почему она должна доказывать, что говорит правду? Она еще никогда не лгала. Во всяком случае, сознательно. Иногда она избегала или умалчивала правду, но это не одно и то же. Ложь создает плохую карму, а она верила в карму. Так ее воспитали.

— Если вы говорите нам правду, то вам не стоит бояться этой проверки. Рассматривайте это как доказательство вашей невиновности. Ведь вы хотите доказать свою невиновность?