Джудит Гулд: Грехи. Книга 1

Комната триста четыре превзошла все его ожидания: тесная, убогая, неглаженое постельное белье…

Он раздвинул вылинявшие шторы и посмотрел вниз. Лучшего места и не выберешь. Кругом административные здания, рядом полупустая стоянка для машин. А вот и черный ход. С наступлением темноты он может пользоваться им, а если вести себя осторожно, то можно и в течение дня. Главное, что отель «Занзибар» расположен вдали от сверкающих огней высшего общества, куда он должен проникнуть. Пусть его сожрут клопы, но, когда дело будет сделано, полиция станет искать среди респектабельных господ, а не в дешевых гостиницах.

Он задернул шторы и отошел от окна. Поставив на кровать дипломат, открыл его. Пока все идет по плану. На автовокзале в разных ячейках камеры хранения он нашел ключ и дипломат.

В дипломате лежала аккуратно сложенная одежда. Хамелеон небрежно бросил ее на пол. Затем, вытащив нож, вспорол подкладку и улыбнулся, нащупав бумагу.

– О бэби! – прошептал он. – Сладкий, сладкий бэби. Чего не сделаешь ради тебя.

Он вытащил из-за подкладки двадцать шесть конвертов и сразу открыл двадцать пять, что потолще. В каждом конверте лежали новенькие, хрустящие стодолларовые купюры. Аккуратно сложив их в стопку и послюнявив палец, он быстро пересчитал. Общая сумма составляла пятьдесят тысяч долларов.

Первый взнос за убийство.

В двадцать шестом конверте оказалась газетная вырезка. Он медленно развернул ее и присвистнул, рассмотрев фото первой женщины, которую ему предстояло взять на мушку. «Как жаль, – промелькнуло в голове. – Она красива, эта дама. И у нее нет ни единого шанса». Во всяком случае, с ним: Хамелеон считался лучшим киллером в этом бизнесе. Он закурил сигарету и посмотрел на подпись под фото: Элен Жано.

«Жано-билдинг» располагался на углу Пятой авеню и Двенадцатой улицы. В окружении старых солидных построек, он смотрелся как ослепительный бриллиант. Для проектирования этого девятнадцатиэтажного здания Элен наняла Кенина Роша, Джона Динкелу и членов Академии художеств.

И она получила именно то, что хотела. Башня с угловыми зеркальными стенами стала прообразом «Юнайтед-Нейшн Плаза-отель», завоевавшего впоследствии ряд премий. При утреннем освещении «Жано-билдинг» смотрелся как холодный застывший айсберг, днем его стены отражали интенсивное движение и жизнь улицы, а ночами он как бы сиял мириадами свечей. Но наиболее впечатляющим он был на закате: умирающее солнце, отражаясь в зеркальных стенах, делало его похожим на пламя.

В половине десятого, когда Элен взялась за ручку своего белого «роллс-ройс-силва-клауд» с нью-йоркским номерным знаком «ЭЖИИ», фасад здания отливал серебром. Прохожие стали с интересом оборачиваться. Впрочем, где бы Элен ни появилась, ее всегда замечали. Это объяснялось как положением в обществе, так и ее необычной красотой.

По слухам, ей было под тридцать, на самом же деле Жано исполнилось тридцать восемь, и она владела контрольным пакетом акций «Элен Жано интернэшнл инк.», своей издательской империи. Стройная, ростом около метра шестидесяти, она всегда держалась с королевской грацией. Тонкие черты ее овального лица были такими же изящными, как и у дрезденских фарфоровых статуэток, а глаза поражали необыкновенным фиалковым цветом. Впрочем, фиолетовый нередко сменялся цветом дымчатого аметиста, а порой, вспыхнув, радужка сияла словно россыпь сапфиров. Роскошные черные волосы только подчеркивали ее изящный профиль, полные чувственные губы и фарфоровой белизны зубки.

Она зябко поежилась и подняла воротник своей норковой шубки, скользнув взглядом по Пятой авеню. В конце авеню в лучах солнца сияла рождественская елка.

«Счастливое Рождество», – подумала она, печально качая головой. Печальный праздник, который становится еще печальнее, когда все вокруг веселятся.

«У меня тоже когда-то была чудесная семья…»

Ее внезапно зазнобило.

– Мадам, – послышалось рядом. Воспоминания вмиг оборвались. Шофер по-прежнему держал дверцу открытой, она все еще не вышла из машины.

– Прости, Джимми, – "гортанно проговорила она и быстро шагнула на тротуар.

– Подать машину на ленч, мадам? – спросил шофер, закрыв дверцу.

– Нет. Будь в половине седьмого, – ответила она, подумав.

– Хорошо, мадам. Что-нибудь еще? Элен покачала головой.

– Спасибо, Джимми. Забрось домой багаж. Ничего не изменилось за неделю ее отсутствия. В этом районе мало что меняется, исключение составляет только «Жано-билдинг». На Пятой авеню стояло массивное серое здание штаб-квартиры Форбса, такое же основательное и несокрушимое, как и сам финансовый воротила.